Как захватить весь мир

Кровать в новой Жанниной комнате была со множеством подушек и перин. Чуть ли не двуспальная. Это было символично: ей пытались додать всего недополученного, чуть ли не на двоих. У тети Аделины, дяди Мурата, у их уже взрослого сына Карена, который жил отдельно, – у каждого в семье находились какие-то мелочи: папины медали, ордена, открытки и еще что-нибудь в придачу.

Приходили друзья отца, переглядывались: «Мама вылитая, да, особенно в профиль, вылитая Карина!»… делали длинные паузы в словах.

Рассказывали, что Артур служил спецагентом в разведывательном управлении. Что был абсолютным профессионалом своего дела, на хорошем счету, на лучшем. Он был одним из них, серьезных мужчин, которые не очень, кажется, понимали, как вести себя с девочкой-подростком, чтобы не задеть ее чувства. Как отвечать на вопросы. А вопросы были:

– Вот скажите, почему, когда мы забирали документы из питерской школы, директор достал мою папку из какого-то отдельного ящика? Как выяснилось, я официально там и не числилась…

– Артур был скрытным. Не оставлял следов, ни одного. Поэтому тебя так долго не могли отыскать. Он всегда был таким, а после смерти твоей мамы вообще… Он водил тебя на ее могилу на Васильевском острове?

– Нет. Не успел… Я хочу знать, что с ней случилось. Расскажите мне. Пожалуйста!

– Мы и сами толком не знаем. Он был очень скрытный.

Всем и сразу стало ее жалко. Ее диковатость воспринимали с пониманием. Говорили: ты молодец, что так стойко держишься! Ты привыкнешь к новому дому, это пройдет.

Как им всем объяснить, что уже поздно?! Ей только пятнадцать, но уже поздно.

Как объяснить, что последние четыре года ее жизни – это вам не чай с вареньем! Это – смотреть, как окурки летят на дно двора. Из кухни в коридор летают стулья и бутылки, а Винсент смеется, как ненормальный. Но, кроме этого, у тебя ничего нет. И никого.

Ей хотелось не то, чтобы забыть всё, что было в Петербурге (разве что характерные для местных дам подследники под босоножки, их точно лучше забыть)… Хотелось просто плыть по течению. И чтобы не словили на крючок.

Там она привыкла различать запахи и цвета по мельчайшим нюансам. А здесь всё было четким и ярким, аж в глазах рябило.

Учиться? На криминалистику, конечно. Все понимали и поддерживали: надо отомстить за отца, раздолбать эту машину – международный терроризм.

Вечерами после учебы она подрабатывала официанткой. Хорошая работа: позволяет попрактиковаться в снятии отпечатков, подкачать мышцы рук и повысить порог чувствительности ко внешним раздражителям. На каждый подкол или подкат посетителей девочки-официантки вздыхали между собой: «Зато кэш».

Жанна стала покупать дорогие вещи. Хорошо пахнущие, приятные на ощупь. Понемногу, на сколько хватало «кэша». Платья: красные, кремовые. Кружева, шелк. Атласные туфли на шпильках. Стала красить глаза в иссиня-черный. Вплетала в волосы гладкие позолоченные украшения. Сочетала всё с легкостью, как будто с молоком матери эти бьюти-приемы впитала. Еще бы! Столько дней и ночей прокручивала в голове, сидя в комнатушке с заклеенными окнами, как она будет выглядеть, когда у нее появятся деньги и свобода! Как она будет идти, гордо подняв голову, а все оборачиваются, оборачиваются…

Жанна закрутила короткий роман с барменом, который отметился афоризмом: «Если видишь человека, вроде знакомого, но не можешь вспомнить, кто это, значит, это бармен, который тебе наливал. Никто потом не помнит бармена». И да, практика показала: он знал, о чем говорил.

Она привязалась к своей новой семье, но «надо строить личную жизнь!», как тетя Аделина говорила. Да и вообще, хоть какую-то жизнь… Жанна нашла квартиру с арендой, которую сможет «потянуть». Маленькую, на мансардном этаже четырехэтажного дома. Вид из окна был – на соседнюю стройку. Но зато – и на небо тоже.

Карен («зови меня брат») согласился побыть грузчиком. Рубаха-парень, всем помогал. Все, конечно, пользовались: и друзья, и подруги. Жанна говорила: «Не будь таким!» И тоже пользовалась. (Ну а что, не бармена же просить!)

Он занес ее вещи на четвертый этаж. Без лифта. Книжные стеллажи, коробки, пакеты. В придачу подарил ей огромный ворсистый ковер, расшитый узорами, и еще что-то собирался… «Спасибо! Только больше никакого текстиля!» – Жанна поблагодарила.

Теперь она заводила свой собственный будильник по утрам. Готовила блинчики на завтрак и плясала на кухне под песни по радио, как в фильмах пляшут все, кто не должен скрываться от посторонних взглядов. Соберись, пора на учебу, не опоздать бы! Еще час добираться на двух автобусах с пересадкой (она ведь никогда больше не спускалась в метро).