Как звери

Почему меня никто там не видел? Потому что я не добираюсь туда снизу, через хутор Жусс, а иду по хребту, сверху. Вы видели, где они живут? Хорошо. Их амбар находится на высоте тысячи ста метров. Наверху очень крутые склоны, лес, скалы. Чем выше поднимаешься, тем меньше деревьев и больше камней. А потом оказываешься на хребте, примерно на высоте тысячи шестисот метров. А если вы взглянете на ту сторону склона, с обратной стороны, — удивитесь: он совсем не крутой. Там летние луга, пастбища. Чуть ниже виднеется долина, где я живу. В том году, когда я с ними познакомился, у меня наверху паслись коровы. Я регулярно поднимался из дома понаблюдать за стадом, проверить, все ли хорошо. Так все и началось: с моих коров и с него, еще совсем ребенка.

Да, да, я знаю, что о нем говорят, будто он боится людей. Да, я все это слышал. Но у меня были коровы. С их помощью я смог подобраться к нему поближе. В первый раз, когда я его увидел, он был прямо посередине. Окружен стадом. Я заметил его в бинокль. Он не мог меня разглядеть невооруженным глазом. Тут надо пояснить. Я делал как обычно: прежде чем подняться на пастбище, я сначала выслеживаю стадо в бинокль, издалека. Так-то я этого парня и приметил посреди моего скота. Я подумал: «Что это за дурак спутался с моими коровами?» И попытался понять, чем он занимается. Он увязался за одной — и не за какой-то, а за Бурушкой, у которой был поврежден таз. Эта корова где-то поранилась несколькими днями ранее, я места себе не находил. У нее весь зад перекосило. Скорее всего, упала в яму и с трудом выбралась из западни. До этого я смотрел, как она, грустная, хромала, низко опустив голову, словно дела совсем плохи. Подобные случаи на горном пастбище безвыходные: нельзя отвезти животное в вагоне, нельзя спустить бедняжку к ветеринару — все слишком сложно. Я раздобыл лекарства, чтобы немного облегчить ее участь, хотел понаблюдать за ее состоянием. А тут вдруг какой-то парень рядом именно с этой коровой. Издалека мне казалось, что он взрослый, и только потом я узнал, что в то время ему еще и двенадцати не исполнилось. Я наблюдал за ним в бинокль. Парень положил руку на лоб корове, между рогами. Я спросил себя: «Что это идиот задумал?» Они так стояли какое-то время, просто, спокойно, вдвоем. Потом он обошел ее сзади. А Бурушка была с непростым характером, поверьте. Я с трудом к ней подобрался, когда хотел осмотреть больной таз. Она не позволила себя трогать, а ведь меня знала: именно я помог ей появиться на свет. А этот просто рассматривал ее зад, а Бурушка стояла столбом. Затем он спокойно положил ладони на оба бока, словно гладил кота, дрыхнущего на диване. А корова не реагировала. Казалось, будто он ее покачивает, а она все позволяла. У меня даже глаза заболели от долгого наблюдения издалека. Но я не смел подойти. К тому же у меня собака, я не хотел спугнуть. Я так и не понял, кто кого баюкал: он корову или корова его. Словно мерещилось. А потом он вдруг отошел от нее, будто закончил начатое, и я подумал, что он вовсе уйдет. Но нет: он лег на землю и, думаю, уснул. Моя Бурушка отправилась щипать траву с остальными, как самая обыкновенная корова. Я все глаза проглядел, пытаясь высмотреть, как она двигает тазом, как ходит. И знаете что? Не поверите, но моя корова больше не хромала. Совсем. Совсем-совсем-совсем.