Какая она, победа?

ловеческой общности доставляло глубокое и непреходящее удовлетворение.

Человеком, которому крупно повезло, он чувствовал себя еще и по той

причине, что когда-то, перед войной, работал в барнаульской комсомольской

газете и относиться спокойно к бумаге, газетной полосе не мог: каждый

любопытный факт, человек, каждая мало-мальски примечательная история

неизменно вводили в соблазн немедля сесть за письменный стол и написать. .

Повесть? Роман? Конечно, книга — это сложно. А для него так и вовсе

мечта. И пока лучше об этом помалкивать. И так подшучивают над ним, и

так косятся, дескать, вместо того чтобы заниматься исполнением прямых

служебных обязанностей, Шинко информашки в газеты пишет, интервью сам

у себя берет.

А как он может не писать, если все новости через него идут? Сколько

потом было написано о скалолазах, Аксенове, но самые первые строчки ему,

Шинко, принадлежат. Он и о Балинском одним из первых узнал, может быть,

позже только Аксенова и Бушмана...

К скалолазам, а тем более к альпинистам у Шинко было вполне

определенное, раз и навсегда сложившееся отношение. Для этого ему

понадобилось всего лишь раз попытаться подняться по лесенке, навешенной

возле входного портала. Из попытки этой ничего не вышло, но то, что нужно

было узнать, Петр Федорович узнал. Он понял, что прохожий, глядя на

скальный отвес с асфальтированной дороги, никогда не почувствует того, что

чувствует человек, находящийся на этом отвесе. Он никогда, даже при всем

97

желании не осознает до конца, что стоит за словами «стена», «отвес»,

«склон», сколько бы раз эти слова ни повторялись. А значит, не поймет и

самого человека. Дело вовсе не в том, что человек, которому приходится

работать на стене, ничего не боится. Он боится. Но он все-таки находит в

себе силы преодолеть эту естественную реакцию на высоту, а как уж это

удается изо дня в день, из месяца в месяц и даже из года в год — вот этого

Петр Федорович не знает.

И потому для Шинко эти люди — боги. Он согласен, сравнение не ахти

какое, но лучшего пока не придумал. И когда в дверях его кабинета впервые

появился Балинский, когда Толя, сославшись на Бушмана, справился насчет

жилья, Петр Федорович поднялся навстречу, протянул руку, сказал, что

знает, что рад познакомиться, что придумают что-нибудь с жильем, а пока,

наЧ^рвое время, ничего, кроме гостиницы «Люкс», предложить Толе не

может.

— Бывают в жизни огорченья, — не удержался от шутки Балинский.

Шинко смотрел ему вслед, а сам видел то, что предстояло этому

человеку в самые ближайшие дни. Там, на створе.

ПРЫЖОК С 1300

Толя глянул под ноги. Прямо под ним по правобережной дороге ползли

едва различимые человеческие фигурки, в глубокой тени каньона тускло

поблескивала сизая лента Нарына, отбитая от берега прерывистой каймой

грязно-белых наледей. Шума реки слышно не было, и это лишний раз

напоминало о том, какой долгий спуск его ожидал, какой небывалый «гвоздь

программы» предстояло ему, Толе Балинскому, сейчас выполнить.

Очень хотелось курить. Наверное, он все-таки нервничал. Наверное,

что-то похожее испытывают и парашютисты, когда им нужно сделать

решающий шаг в пустоту. . Что ж, сам напросился. Сам подсказал идею. Сам

отстаивал ее, убеждая, что простейший способ сбросить с 1300 трос — это

98

спуститься на нем, привязавшись к концу. И вот этот стальной

одиннадцатимиллиметровый трос в руке. В другой — пять кабелей

телефонного провода, которые тоже нужно спустить к правобережной

дороге, к створу. Толя еще раз проверил грудную обвязку, кивнул ребятам,

изготовившимся у лебедки:

— Можно.

Первая серьезная работа. . Когда прибыл в Кара-Куль, когда 9 декабря

1964 года пришел оформляться к Бушману на участок освоения склонов,

думал, сразу начнутся такие задания. Не зря же Бушман зачислил его по

шестому разряду. Толя не был ни плотником, ни монтажником, а самая

высокая ставка за красивые глаза не дается, ее отработать надо.

— Условие одно, — жестко сказал тогда Бушман, — делать все, что

скажут. Без разговоров.

Что ж, Толя для этого и приехал. А получил распоряжение учить

оборщиков. Вместо сверхсложных заданий, стенных маршрутов к

недоступным пока точкам изо дня в день терпеливо показывать случайным

для гор людям, как правильно вязать узел проводника, как страховать товари-

ща через выступ, как по звону металла определить, надежно ли забит крюк.

А только подготовил несколько групп, получил другое задание. И опять

не лучше. Ехать в Ташкент, по альпинистским лагерям, куда угодно и

доставать, доставать, доставать снаряжение, без которого на створе, как на

хорошем восхождении, в общем-то, нечего делать.

Нужно добыть сотни метров веревки и репшнура, скальные крючья и

карабины, страховочные пояса и горные ботинки, молотки, блоки, даже

светозащитные очки, настолько слепили в солнечный день белые