Какая она, победа?

известняковые плиты. Веревка о камень быстро истиралась, а в сорока-

градусную жару намного теряла в прочности. Трикони из подметок вылезали

«с мясом» через несколько дней работы, пришлось изобретать собственные

способы крепления триконей, переделывая рабочие ботинки на свой, кара-

кульский, лад. Наладили производство крючьев. Даже карабинов. И все же

99

их не хватало, и товарищи, к которым приходилось обращаться за помощью,

недоуменно пожимали плечами.

—Что вы там, едите их, что ли?

—Скалы едят.

Конечно, это были временные поручения. Бушман ничуть не собирался

использовать Балинского только в роли инструктора и «толкача» — у

начальника участка освоения склонов имелись на этот счет свои планы.

Несколько категорий рабочих сложилось на створе. Первая — кадровый

строительный люд, привычный к самой нелегкой работе, имеющий по

нескольку специальностей и теперь под руководством Володи Аксенова

овладевающий навыками оборки и скалолазания. Вторая категория — это

«пацаны». Так называли молодых ребят, приехавших по комсомольским

путевкам, зачастую сразу после школы или армии. В большинстве своем они

не имели специальности, и учить их приходилось не только обращению с

веревкой, но и тому, как держать топор, пилу, каким концом забивается в

доску гвоздь. Третья категория окончательно сложилась с приездом Толи.

Это альпинисты. Их собрали в одну бригаду, командовать предложили

Балинскому. На оборку их не ставили, это было бы не по-хозяйски. Им

поручалось только то, что оказывалось не по силам другим.

На голове каска и вязаный подшлемник. Под ногами пятьсот метров

стены и река Нарын. Операция обеспечивается усилиями бригад верхолазов

Анарбаева и Абрамова, Андреева и Петрова, хозяином отметки «1300» Бе-

ником Майляном.

— Может, вечерком кофе организуем, — кричит Беник, — как

настроение?

— Нормально, — отвечает Толя, — возражений нет.

— Тогда поехали! До вечера?

Толя кивает головой, монтажники Вадима Гришаева взялись за рукоятки

лебедки. Трос ожил, подался, Толя оттолкнулся от скалы. Снова и совсем

некстати захотелось курить. Только сейчас курить! Ребята осторожничают,

100

спускают медленно, и он подолгу застревает в воздухе, как нарочно, в самых

неуютных для ожидания местах. Да и ждать-то, собственно, нельзя, трос

может лечь на уступ, накопить слабину, а потом выдать такую порцию

свободного падения, что и костей не соберешь. Надо уходить в сторону от

полок, на отвес, но трос не очень позволяет разгуливать, это не веревка. А

еще он может зацепить дурной камень, столкнуть на голову. А еще ветер!

Свитер, пуховка, штормовка — и насквозь!

Я уж решил, миновала беда.

И удалось отвертеться.

Вдруг подкатила шальная звезда

Прямо под сердце...

Спасибо, что есть такие песни. Спасибо, что есть люди, в душах которых

они рождаются. Угловатые, шершавые, отнюдь не сбалансированные по всем

статьям, как часовой механизм, они так сподручны всему тому, чем живет

створ, так помогают Толе Балинскому или кому еще приноровиться,

приспособиться к делу, которое подчас может показаться не по плечу

человеку, даже привычному ко всему. Спуск занял два с половиной часа.

Ноги не держали, и Толя, отстегнувшись от «беседки», в которой спускался,

сел прямо на землю, на мерзлый щебень, не чувствуя ни жесткости его, ни

холода. С отдыхом пришла радость. Ага, что-то можем все-таки, так или нет?

И принимая скупые поздравления товарищей, и уезжая со створа, он все

смотрел на каменную вертикаль, словно стараясь убедить себя в том, что был

там, что все это им пройдено.

На следующий день надо было спустить трос по стене правого берега с

отметки «940». Так все осмелели, с такой скоростью пустили лебедку, что он

почти падал, благо вскоре на пути оказался пешеходный трап. Отстегнулся,

бегом поднялся к лебедке:

— Вы что, братцы?

Так пришла настоящая работа. Подчас она была слишком «настоящей»,

могла бы чуточку быть и полегче. Как говорили ребята, «шефы обнаглели»:

101

уверовав в то, что скалолазы все могут, они уже не размышляли долго, стена

перед ними или не стена, можно пройти или нет. Они просто рисовали: здесь

нужно проложить нитку водопровода, здесь телефон, а здесь линию

электропередачи. А как уж это сделать на стене подчас с отрицательными

углами, решать предоставлялось самим скалолазам. И они решали. Порой

случались какие-то накладки, и тогда надо было снова и снова призывать

к внимательности, к осторожности. А это не очень легко — быть всегда

настороже. Не так уж просто не раз, не два, а изо дня в день испытывать себя

на крутизне, отнюдь не считая это занятие чем-то исключительным. Не у

всех выдерживали нервы. Не всем хватало терпения. Люди увольнялись,

уезжали. О них думали без упрека. Что могли, эти люди сделали. Были и

утраты.

Разбился Юра Ратушный, Его смогли научить самым сложным приемам,