Какая она, Победа?

Мы не знаем, кто вы — студенты или ученые, рабочие или хлеборобы, — нам ясно одно: вы — представители советской молодежи, представители Ленинского комсомола, который всегда в пути, всегда творит, дерзает, созидая новое общество. Через время мы протягиваем вам руки.

Нас разделяют полвека. Наверное, вы сильнее нас, больше знаете, обладаете более совершенной техникой. Но мы с вами из единой связки поколений. Мы, альпинисты, любим горы, любим нашу великую Родину — Союз Советских Социалистических Республик так же горячо, как вы.

…Вам, поколению 100-летия комсомола, мы завещаем все свое духовное и материальное богатство, вам передаем негасимую искорку революции, несите ее дальше, в века…

Стоя здесь, на вершине, мы думаем о вас — о тех, кто продолжит наше восхождение к вершинам коммунизма…»

Как и в прошлом, 1967 году, экспедицию проводит московский «Буревестник» Но каждая горная республика может послать своих полномочных представителей, лучших альпинистов-высотников. От Киргизии приглашаются мастера спорта, лаборант политехнического института Анатолий Тустукбаев, столяр художественных мастерских Владимир Кочетов, кандидат в мастера спорта, слесарь-монтажник строительства Токтогульской ГЭС Анатолий Балинский и перворазрядник, инженер-гидрогеолог Евгений Стрельцов. Работа найдется каждому. Будет испытываться прочность купола новых альпинистских парашютов. Изучаться возможность приземления с разных высот. Будет проведен ряд медико-биологических исследований, что наряду с чисто спортивными задачами сделает экспедицию мероприятием еще более увлекательным и полезным. Кстати, в той семерке, что будет сброшена на Памирское плато, есть вакансия. Так что, если кто…

Намека было достаточно. Еще бы, прыгать-то на Памирское плато! Этот район для Толи Балинского обладал не меньшей притягательной силой, чем когда-то Антарктида, с той разницей, что Памирское плато просто-напросто ближе и, значит, реальней. А теперь оно и вовсе реально, надо лишь поработать в группе парашютистов вначале на сборах в «Ала-Арче» в качестве наставника-инструктора, а затем, сменив роль, стать учеником тех же парашютистов.

Никогда не имел дела с парашютистами. Что за народ? Да еще испытатели, «люди редких профессий», «разведчики пятого океана», «романтики с планеты Земля»… Какие они?

Сходил с ними на Корону. По «двойке». Они и теперь, после прыжка на Памир и знакомства с фирновым плато, не проявляли особой любви к альпинизму, а скорее терпели его, как терпят противочумные прививки, без которых запрещен въезд в пограничную зону. Нужны уколы? Что ж, колите.

Нужен подъем на высоту? Что ж, пошли на Корону, раз уж без этого нельзя на Памир. Терпеливо топтали глубокий снег, раскисший под полуденным солнцем. Старательно ставили палатки для ночевки, запланированной неподалеку от вершины с таким расчетом, чтобы утром по крепкому насту спокойно выйти наверх, к туру с запиской.

Когда палатки были поставлены, Петриченко подошел к Балинскому.

— Слушай, Толя, раз уж так обязательно идти на самую макушку, может, сегодня и сходим? Чего тянуть?

— Но ведь утром-то легче! По холодку, со свежими силами…

— С какими силами, откуда? Может, сейчас и сходим? Чего сидеть, душу томить? Еще до темноты три часа, успеем!

Отпросились у руководителя сборов. Пошли. Странное дело, с этими людьми, такими далекими от гор, Толе куда проще находить общий язык, чем с иными товарищами-альпинистами, с кем, казалось бы, должны были понимать друг друга с полуслова. Да и сам пришелся по душе парашютистам, прижился у них, что опять-таки удавалось далеко не всем.

Особенно не терпели здесь людей суетливых, многословных, людей с претензией, не привыкших к серьезной и будничной работе.

В Балинском парашютистам нравилось многое: его спокойная обстоятельность, его стремление делать все основательно и наверняка, его отзывчивость к любому, даже незнакомому ремеслу, суть которого он схватывал с легкостью много повидавшего и поработавшего человека, привыкшего во всем полагаться прежде всего на свои руки. Ребята шутили, что Толя без ножа может вскрыть консервную банку, а что касается пивных бутылок, так это для него еще проще: подденет ногтем большого пальца, и пробки нет.

Наверное, он и в самом деле мог проделывать такие фокусы. Однако, как истинно рабочий человек, к инструменту привык относиться уважительно, будь то штопор, охотничий нож, перфоратор или набор титановых скальных крючьев по рублю штука, запас которых он пополнял чуть ли не с каждой получки. К альпинистскому снаряжению Балинский был особенно неравнодушен, и у него всегда все было свое, начиная от спального мешка и кончая блоком для подъема рюкзаков на стенных маршрутах. Об альпинисте можно судить даже по тем шерстяным носкам, с которыми человек отправляется в горы. У Балинского носки всегда были на зависть крепкие, высокие, как пайпаки. И если Балинский вытаскивал из рюкзака курткуанарак, она оказывалась у него особенной. Надевал пуховку, она была раза в полтора больше обыкновенной.