Какая удача

Спасибо.

Мне это не нравится. Совсем не нравится. Где Трэвис?

Тебе пора. Ты опоздаешь… везде.

Я не думаю, что тебе стоит оставаться одному.

Все в порядке. Ничего страшного. Я переслал письмо Трэвису.

Это очень страшно. Думаешь, полицейский уверен, что этот человек безвреден?

Да. Ты преувеличиваешь. Все нормально. Не нужно было тебе ничего показывать.

Но я не так уж уверен.

– Послушай, – говорит Марджани, и я улавливаю, как она поглядывает на свою куртку, висящую у двери. Она может волноваться сколько угодно, но у нее все же есть часы и часы работы. Она не может болтаться здесь, и знает это. И я это знаю. – Я попытаюсь зайти позже, когда у меня будет перерыв после пресс-конференции. Но я не уверена: они часто затягиваются.

Еще одна из работ Марджани – это подносить напитки и закуски репортерам, собирающимся на еженедельные пресс-конференции Кирби Смарта, проходящие на следующий день после матчей. Это очередная дерьмовая работа, но она делает ее, чтобы увидеть Кирби.

– И, – говорит она, вытаскивая телефон из кармана куртки, – Трэвис все равно придет до вечера. – она звонит ему, попадает на автоответчик, который он никогда не проверяет, и, глубоко вдохнув, вываливает ему:

– Трэвис. Это Марджани. Ты нужен Дэниелу. Тебе нужно прийти как можно скорее. Мне нужно уйти, но он будет ждать. Это чрезвычайная ситуация. – она прерывается. – Ну, не чрезвычайная. Я не хотела тебя пугать. Пока что это не чрезвычайная ситуация. Но может такой стать. Просто прийди сюда. Возьми свою девушку, если нужно. Она мне нравится. Ну, я ее особо не знаю. Но она кажется хорошей. Но ты мне нужен здесь и сейчас. Не чрезвычайная ситуация. Но, пожалуйста, прийди сюда. – она снова замолкает, смотрит на меня.

Положи трубку, Марджани. Они никогда не проверит свой автоответчик.

Извини.

За последнюю неделю Марджани сказала больше слов, чем за все годы, что я ее знаю. Мир сходит с ума. Нервы не выдерживают. Она потрясена. Напуганная, взволнованная и нервно болтающая Марджани меня пугает.

Она наклоняется, приподнимает мой подбородок и обхватывает мою голову руками. Смотря прямо мне в глаза, она стискивает зубы и процеживает:

– Будь. Осторожен. Дэниел.

Со мной все будет в порядке.

Затем она подкатывает меня к компьютеру, потому что мы оба знаем, что мне нужно ему ответить.

– Я попробую заглянуть сегодня вечером, – говорит она, но я уже глазею на экран.

45.

Я не детектив, поэтому я не знаю, что и думать. У Джонатана очевидно есть такой же доступ к Google Переводчику, что и у меня. Но в чем смысл отправлять мне такое послание на китайском? Может, он подумал, что если я ему не ответил, то не поверил ему? Почему он решил, что ему нужно убеждать меня в правдивости этого? У него нет причин считать, что я ему не верю. Он не знает, что я говорил с Андерсоном и узнал, что ему нравится придумывать истории о себе. Насколько мне известно, в его глазах, все, что он сказал мне, правдиво.

Есть еще момент с одиночеством, жаждой внимания и потребностью в друге. Это кажется чем-то другим.

Будто, может, она у него. И была все это время.

И, может быть, наша переписка подвергла ее еще большей опасности. Андерсон сказал, что я могу оставаться с ним на связи. Поэтому я могу просто прямо спросить. Никто этого не предвидит. Но если окажется, что Ай-Чин там, он увидит письмо, отправленное с его почты, не так ли? Может, что-то среднее: не обращать внимания на письмо на китайском, но выложить немного карт на стол.