Кахатанна. Тетралогия (СИ)

В тот день они чуть было не загнали своих бедных лошадей, устремившись к Онодонге с такой скоростью, что, казалось, ничто в мире их уже не остановит. Усталость перестала ощущаться через короткое время, и четыре всадника пришпоривали взмыленных коней, не останавливаясь ни на минуту. То, что называют скорбью, было малостью по сравнению с теми чувствами, которые обуревали друзей. Ни один из них так и не смог ответить на довольно простой вопрос – что же они должны были сделать? Поступить так, как поступили, – приняв жертву, которую принесли им Эйя, Габия и Ловалонга, – или остаться рядом и погибнуть вместе, если гибель все‑таки суждена.

Первым опомнился Джангарай. Несчастное животное под ним захрипело и отказалось скакать. Рыжий конь медленно шел, едва ступая тонкими мускулистыми ногами. Его бока тяжело вздымались, из груди вместе с дыханием вырывались жалобные, почти человеческие стоны; он весь был в мыле.

Джангарай поспешно соскочил на землю, закричав товарищам, чтобы они остановились. Он даже не рассчитывал на то, что его услышат с первого раза, но тем не менее придержал коня Бордонкай, а за ним и Каэтана с Воршудом поторопились спешиться.

Помня о том, что после такой бешеной скачки коней нельзя оставлять в полном покое, четверо друзей взяли в повод дрожащих от усталости, полузадохнувшихся скакунов и стали водить их по полю медленными кругами, кляня себя за жестокость и бездумность, потому что если кони падут, то в этом безлюдном крае достать новых невозможно. Все ато время они упорно молчали, лишь изредка перекидываясь фразами. Наконец; кони обсохли и перестали дрожать. Тогда их расседлали и пустили пастись.

Воршуд занялся крошечным костерком и стряпанием скудного ужина из тех немногих припасов, что у них еще сохранились. Бордонкай лег на спину и уставился в высокое звездное небо, жуя травинку. Каэтана вытащила карту и тупо в нее уставилась, понимая, что ничего не видит в ней, – но она была не в состоянии изменить положение на более удобное или просто пошевелить рукой. Поэтому так и сидела над развернутым листом.

Никто из них не заметил, как на поляне появился старый знакомый – желтоглазый черноволосый красавец в черных одеждах, опоясанный мечом. Он вышел из воздуха в том месте, где короткий миг назад еще никого не было, и решительно шагнул к друзьям.

Альв застыл над своей стряпней, вцепившись ручками в какую‑то кастрюльку, чудом уцелевшую среди вещей во время этого безумного странствия. Бордонкай приподнялся на локте, а Джангарай, подхватив свои мечи, поспешил навстречу ночному гостю. Тяжелая тишина повисла над поляной, и только дымный костерок слегка потрескивал.

– Ну что же, – сказал га‑Мавет, в упор глядя на Каэтану, как некогда в башне эламского замка. – Ничего не могу сказать – теплая встреча у нас с вами получается. А сейчас я передам вам волю великого Джоу Лахатала. Я пришел за Бордонкаем – его время наступило.

– Сам пришел? – насмешливо и без тени страха спросил исполин.

– Сам, – ответил Черный бог. – Теперь вам не отвертеться, не уйти от судьбы. Все наши исполнители оказались слишком глупы и нерасторопны. И надо признать, вы достойные противники. Редко встречаются нам люди, способные противостоять воле бессмертных, – мы хорошо позабавились с вами в течение этого времени. И в знак нашей признательности за доставленное удовольствие решили оказать вам великую честь. Я сам заберу тебя в царство Баал‑Хаддада.

– Прости, – сказал Бордонкай, – но я еще не готов.

– Это не важно. – Голос га‑Мавета предательски дрогнул. Но он рассчитывал, что никто не догадается, как он напуган. А если Бордонкай, как Тешубу, не умрет от прикосновения?

– Я не собираюсь умирать, – сказал гигант. – Так что возвращайся восвояси.

Га‑Мавет набрался решимости, шагнул к Бордонкаю и положил руку ему на плечо, пристально вглядываясь в темные спокойные глаза. О небо! В них действительно не было смерти.

Каэтана подалась вперед, приготовившись отстаивать жизнь Бордонкая с оружием в руках, – но она понимала, что любое вмешательство в эту секунду может оказаться смертельным для великана. И никто не заметил, как Джангарай обнажил мечи и встал в двух шагах от Бога Смерти, сжимая их в руках.

Секунды неслись с невероятной скоростью, кровь стучала в висках, отмеряя свой рваный ритм. Время в очередной раз заинтересовалось происходящим и приблизилось к людям, включив их в свое пространство, а значит, перестав существовать для них. Столетия или мгновения, эпохи или минуты – все смешалось в той точке, где Бог Смерти медленно пятился от исполина.

– Уходи, га‑Мавет, – сказал великан. – И скажи Джоу Лахаталу, что мы не его слуги, чтобы подчиняться его воле.