Какое надувательство!

6 октября 1987 г.

Наконец-то после долгой паузы — заседание полной Комиссии по пересмотру, первое после победы Маргарет в июне*. Первая Белая книга[56] завершена, сейчас начнется работа над второй и третьей[57].

Последующие реформы будут еще масштабней. Мы наконец подбираемся к самой сути дела. Чтобы никто не забывал, в чем состоят наши приоритеты, я распорядился повесить на стену большой плакат. Он гласит:

СВОБОДА

КОНКУРЕНЦИЯ

ВЫБОР

Кроме того, я решил проводить жесткую линию в отношении слова „больница“. Употреблять его в дискуссиях больше не разрешается: отныне мы будем называть их „подразделениями обеспечения“. Причина в том, что скоро их единственной целью станет предоставление услуг, которые будут приобретаться органами здравоохранения и фондодержателями — врачами общей практики — посредством контрактов, заключаемых в результате закрытых переговоров. Больница, таким образом, становится лавкой, операция — товаром, и в медицине начнут доминировать нормальные деловые отношения: грузи больше, сбывай дешевле. Я не устаю изумляться простоте и красоте этой идеи.

Также на повестке дня сегодня — формирование дохода. Не вижу причины, по которой подразделения обеспечения не могут облагать посетителей, к примеру, тарифом на парковку. Кроме того, следует поощрять сдачу лечебных площадей в субаренду для развития розничной торговли. Нет никакого смысла во всех этих палатах — они все равно стоят пустыми, а там могли бы торговать цветами, виноградом или теми штуками, которые людям хочется покупать, когда они навещают больных родственников. Гамбургерами и тому подобным. Маленькими безделушками и сувенирами.

К концу заседания кто-то поднял вопрос о сроках Жизни с Улучшенным Качеством (ЖУК). У меня это одна из самых любимых тем, должен сказать. Суть в том, чтобы взять стоимость операции и вычислить не просто, сколько лет жизни сохранят эти деньги, а каким будет качество этой жизни. Просто вешаешь на жизнь ценник. А после этого уже можно вычислять экономическую эффективность каждой операции. Поэтому нечто простое вроде замены берцовой кости обойдется в 700 фунтов ЖУК, пересадка сердца — уже в 5000 фунтов, а гемодиализ с полной госпитализацией будет стоить кругленькую сумму в 14 000 фунтов ЖУК.

Я доказывал это всю свою жизнь: качество количественно!

Большинство членов комитета тем не менее считают, что публика пока не готова к такой концепции. Может, они и правы. Но уже осталось недолго. После результатов выборов мы все чувствуем себя невероятно бодро и жизнерадостно. Распродажи компаний идут потрясающими темпами: в прошлом году — „Аэроспейс“, „Силинк“, верфи „Викерс“, „Бритиш гэс“, в мае — „Бритиш эруэйз“. Наверняка близится и день НСЗ.

Какая жалость, что Лоренс не дожил до этого. Но я воздам честь его памяти.

Мы никогда не должны забывать, что всем обязаны Маргарет. Если амбиции оборачиваются реальностью, то это благодаря ей — ей одной. Она изумительна, она неостановима. Я никогда не видел в женщине столько решимости, столько твердости. Она срезает оппонентов, как сорняки, встающие у нее на пути. Сшибает их одним щелчком. В своем триумфе она прекрасна. Как я смогу отблагодарить ее — как любой из нас сможет отблагодарить ее за все, что она сделала?

18 ноября 1990 г.

Звонок раздался около 9 вечера. Ничего еще не решено, но уже начали собирать статистику среди сторонников. Меня спросили одним из первых. Результаты опроса мрачны: она становится все более и более непопулярной. Фактически она уже заступила за грань непопулярности. Истина попросту сводится к одному: с Маргарет в роли лидера партия выборов не выиграет.

— За борт суку, — сказал я. — И побыстрее.

Нельзя допустить, чтобы нас что-то остановило[58].

Октябрь 1990 г

1

— Дело в том, — сказала Фиона, — что я вообще-то не доверяю своему врачу. Насколько я могу судить, всю свою энергию он тратит на то, чтобы сбалансировать бюджет и стараться не задирать цены. У меня нет ощущения, что он воспринимает меня всерьез.

Я изо всех сил попробовал сосредоточиться на том, что она говорит, но не мог не коситься на других посетителей ресторана — зал начинал заполняться. Меня вдруг озарило, что я как-то неправильно одет. Галстуков на мужчинах почти не было, но одежда их выглядела дорогой, да и Фионе гораздо лучше удалось схватить нужное настроение: на ней был жакет в елочку без воротника, под ним — черная футболка, кремовые льняные брюки, чуть коротковатые, открывающие лодыжки. Я надеялся, что она не заметит моих протертых джинсов или пятен шоколада на джемпере, впитавшихся в незапамятные времена.

— Я хочу сказать, что я, конечно, не из тех дурочек-паникерш, что несутся к врачу, едва чихнут, — продолжала она. — У меня это уже два месяца — этот грипп или что еще там. Не могу же я постоянно с работы отпрашиваться.

— Ну, наверное, суббота у него — самый напряженный день. Неудивительно, что он торопился.