«Какое великое утешение — вера наша!..»

Я просил Анну Ивановну справиться по телефону о здоровье Елены Владимировны[461]. Сама Елена Владимировна ответила мне письмом. Но я очень обеспокоен тем, что она утрудила свои глаза… А что, если бы ее направить в Одессу к профессору Филатову[462]? Много ли на это потребуется денег? Я помог бы несколько… Узнайте об этом.

Господь да благословит Вас, родная моя, и да сохранит в бодром настроении.

Всегда радуйтесь, за все благодарите… Спасайтесь о Господе.

С любовию богомолец Ваш е[пискотг] А[фанасий] 22.Х.56.

№ 112 Л. И. Синицкой 27 октября 1956 г. Пос. Петушки, Владимирская обл.

Муч[еника] Назария

Милость Божия буди с Вами, родная моя Людмила Ивановна!

Получил рукопись о старце Силуане. Очень рад, что она доставила Вам духовное утешение. Получил и денежный перевод. От всего сердца благодарю Вас и Ваших заботниц — дочек. Да хранит вас всех Господь в добром здравии и благополучии. Наипаче юный да преуспевает возрастом и разумом у Бога и человек.

В день Ваших именин вечером я совершил всенощное бдение в Успенском соборе Троицкой Лавры, а на другой день в воскресение служил там литургию и поминал всех моих друзей, здравствующих и усопших.

Немного не дотянул я до 30–ти лет неслужения. Последний раз я служил у себя во Владимире в воскресение 3/16 января 1927 г. Конечно, радость и утешение велии. Но… скорби больше… Теперешние порядки совсем не те, что были раньше. Прежней Лавры — Лавры наших дней, Лавры Филаретовской — нет. Много эффектов показных, но того, что привыкли мы находить в монастырях, — нет, нет даже истового монастырского богослужения… Оно торжественно, величественно, показательно, — но того, что хотелось бы видеть в обители. — того нет. Грустно, больно, тяжело…

Простите, родная моя, за невеселый тон моего письма… Хочется поделить свою скорбь с друзьями, хотя и не жду, чтобы у меня сбылось по присловию: «скорбь, разделенная с другом, станет вдвое легче». С личными скорбями так бывает. Моя теперешняя скорбь иного порядка. Что предвещает нам, что предвещает родине, что предвещает Святой Церкви забвение и игнорирование древних священных традиций даже в Лавре Сергиевой, о которой кто–то сказал: «Если Москва — сердце России, то Лавра Сергиева — жизненный нерв этого сердца»[463]. Господи, Господи! Призри с небесе и виждь…[464]

О себе мало что могу сказать. Не хуже — но и не лучше… Слава Богу и за это!.. Только скорблю, что совсем энергии нет, — все больше и больше разлениваюсь. Многое хотелось бы сделать, и почти ничего не делается. А дней–то в запасе немного… Но буди воля Господня!

Не забывайте и Вы в молитвах Ваших молящегося о Вас.

Призываю Божие благословение на Ваше семейство. Спасайтесь о Господе.

С любовию богомолец Ваш е[пископ] А[фанасий]

27/Х-56

№ 113 О. А. Остолоповой 16 ноября 1956 г. Пос. Петушки, Владимирская обл.

Вмч. Георгия

Милость Божия буди с Вами, родная моя Ольга Александровна!

Хорошо и должно всегда памятовать о своих грехах. «Грех мой предо мною есть выну»[465]. Но отнюдь не следует допускать, чтобы это памятование о грехах переходило в уныние, в духовное расслабление. Надо всегда и во всем держаться золотой средины. Грешнику, всегда памятуя о грехах, — надо вместе с тем никогда ни на минуту не забывать о Божием милосердии.

Одна девушка, единственная дочь старушки матери, вдовы, — загуляла и бросила свою мать. Про–шло немало времени. Дочь одумалась, раскаялась, бросила своих недобрых друзей и идет к матери. Но как показаться ей, как примет оскорбленная мать? Чтобы и соседи не увидели, идет она к родному домику темной ночью. Берется за скобку — боится стучать. Но дверь легко отворяется, — она не заперта. Робко входит в сени. Берется за вторую скобку… и эта дверь не заперта. Входит… Мать стоит на коленях пред иконами и произносит ее имя. Дочь бросается к матери… Крепкие объятия… слезы… поцелуи… и ни одного слова упрека… «А почему же, матушка, у тебя и ночью не заперты двери?..» — «Я верила, что ты придешь ко мне, ждала и не запиралась…»

Так и у Господа двери милосердия всегда отверсты. И стоит нам хотя бы слегка толкнуть их, они сами отверзутся. А такой толчок — это наша смиренная молитва: «Твой есмь аз, спаси мя»…

* * *

Простите, что редко и мало пишу Вам.

Карабановский доктор, вероятно, проверил Ваше здоровье и дал Вам нужные рецепты. У меня он обещал быть еще раз, вероятно, будет и у Вас.

Меня он смотрел, дал рецепт, но здесь нет того «старого» снадобья, которое он прописал. Посылаю его рецепт к Вам во Владимир.

Очень, очень хотел бы, чтобы по крайней мере хотя бы близкий к покойному Филатову человек посмотрел глаза Елены Владимировны.