Какой простор! Книга первая: Золотой шлях

— Знаете, кто мы такие? — Из темного угла поднялась седобородая фигура старого еврея. — Мы — трибунал смерти. Заседая здесь, мы сами подписали свой приговор. Нам нет спасения ни от белых, ни от Махно, а красные далеко… В городе — прекрасная молодость, наши дети, обреченные на смерть. Слава им, что они готовятся умереть с оружием в руках, иначе их перережут, как ягнят. Придет блаженный час, и над нашими могилами грянет «Интернационал», и будут цвести самые голубые на свете Петровы батоги — есть такие цветы, так их называют мужики, — закончил старик.

— Расходился дед, будто святой пророк. Я слышал — вы музыкант? Вот бы сейчас послушать «Интернационал», а смерть дело последнее. — Кузнец поднялся.

На улице сквозь завывание ветра послышались выстрелы, словно доски отрывали от забора. На лестнице загремели сапоги. Дядя Миша бросился к двери, но на пороге путь ему преградил вооруженный Контуженный.

— Ну, субчики, комиссарчики, не надеялись на такое скорое наше возвертание с того света?

В класс ввалилось человек десять махновцев в крестьянских кожухах и шапках. Внизу щелкали выстрелы, ржали кони, бухали «лимонки»; гимназисты и ученики коммерческого училища под командованием бесстрашного Кольки Коробкина стреляли из дробовиков.

Дядя Миша вышел в коридор, прислонился к исцарапанной стене, подумал: «Как глупо, попались в лапы бандитам, точно цыплята». Решив испробовать последнее средство, он сказал Контуженному:

— Слушай, ты, я уполномочен вести переговоры с батьком Махно.

Контуженный засмеялся.

— Что нам Махно? Захотим — и Махно поставим к стенке… Мы здесь хозяева, а не Махно.

Перед глазами кузнеца мелькнул образ Марии с ребенком на руках. Как сквозь воду, видел он искаженное гримасой лицо Контуженного, слышал его голос и почти не понимал смысла произносимых слов.

— А ну, поглядим, как умирают коммунисты…

Контуженный взвел курок пистолета. Этот звук отрезвил дядю Мишу. Жажда жизни охватила его. Он знал, что за десять шагов по коридору есть дверь, ведущая на черный ход. Об этом не знают махновцы. Рванувшись, он выскочил на лестницу, задвинул тяжелым засовом дверь, выбежал во двор.

По улице валила десятитысячная махновская армия: крестьяне, одетые в шинели, в матросские бушлаты, чумарки и кожухи, вооруженные винтовками, обрезами, драгунскими палашами.

Дядя Миша побежал домой. Двери были открыты настежь, в комнате — двадцатиградусный мороз. Изнасилованная Мария лежала на столе. В люльке окоченел шестимесячный его сын.

— Собственными руками задавлю этого патлатого дьявола Махно! Клянусь богом! — выдохнул кузнец, подняв глаза к золотистому образу в углу.

Разгорался день. Солнечные лучи, как штыки, распороли сатиновую подушку неба, посыпался белый пух облаков.

В городе начинался еврейский погром.

XVIII

Добровольческая, Донская и Кавказская армии, кавалерийские корпуса Шкуро и Мамонтова под общим командованием генерала Деникина гнали красных на север.

Двадцать пятого июня деникинцы взяли Харьков, а в конце месяца прорвались к Волге и после тяжелых, кровопролитных боев захватили Царицын — место предполагаемой встречи с Колчаком. Она не состоялась, армия Колчака к тому времени была разбита.

Третьего июля Деникин отдал приказ о наступлении всех своих армий на Москву.

Главный удар по линии Донбасс — Харьков — Орел — Тула — Москва наносила Добровольческая армия. Вспомогательные удары наносились. Кавказской армией под командованием генерала Врангеля по линии: Пенза — Арзамас — Нижний Новгород — Владимир — Москва и Донской армией по двум направлениям: через Воронеж — Козлов — Рязань и через Новый Оскол — Елец — Каширу.

Многочисленные отряды красногвардейцев, созданные почти во всех городах, под ударами белогвардейцев отходили на север.

Добровольческая армия, на одну треть состоявшая из кадровых офицеров царской армии, восстановила на Украине помещичий режим. На юге появился Махно. Он за короткое время собрал восьмидесятитысячную армию. К 20 октября 1919 года Махно занял Екатеринослав, Никополь, Мелитополь, Бердянск, Мариуполь, Александровск, Павлоград, Новомосковск. Главнокомандующий Вооруженными силами юга России снял с фронта два корпуса Слащова и Шкуро, особую кавалерийскую бригаду генерала Морозова и чеченскую дивизию и бросил их вместе с запасными частями армии на уничтожение махновцев.

Против Махно невозможно было держать сплошной фронт. Разбитые в отдельных боях, махновцы растекались по селам, как ртуть, растворялись среди крестьян, искать их было бесполезно, военной формы они не носили, оружие прятали в стогах соломы и сена, в погребах и на чердаках.

Разбитые в одном месте, они возникали в другом, создавая фронт повсюду: спереди, сзади, справа, слева.

…В четыре часа ночи дежурного телеграфиста станции Никополь разбудил резкий телефонный звонок. Телеграфист, жуя со сна губами, с досадой снял трубку, вслушался в пьяный икающий голос:

— Батько Махно приказывает подать на станцию Кичкас специальный поезд, а не то… — Говоривший непристойно выругался, в трубке прогремел оглушительный выстрел, и наступила тишина.