Кактус для вашей мыши

– Нет, не кажется. Это рационально, Лера. А значит – правильно по умолчанию. Наверное, если бы твой друг Максим не появился сам, добровольно, в зоне моего пристального внимания, мне самому пришлось бы придумать что-то, чтобы приблизить его. Издали контролировать сложновато, а я в своё время обещал Веронике, что не буду активно вмешиваться в её личную жизнь: пусть спит, с кем хочет, лишь бы не провоцировала скандалы. Они сейчас ни к чему – не потому что я их боюсь, абсолютно нет, просто потому что именно сейчас – не вовремя.

– А твоя жизнь… она вся подчинена принципу рациональности? – я смотрела на Беляева со смешанным чувством удивления и жалости, да, наверное, именно жалости. Это в какой же кошмар можно превратить собственную жизнь?! Причём сделать это совершенно добровольно…

– Разумеется, – он спокойно кивнул, подтверждая самые безрадостные мои догадки, – в ином случае я бы не построил и не развил свой бизнес до того уровня, на котором он находится сейчас. Неконтролируемые чувства и эмоции – это непозволительная роскошь для такого, как я, Лера.

– То есть…я – это тоже …рационально…Какая прелесть! А не боишься, что можешь внезапно выйти за заранее установленные самим для себя рамки? Вдруг раз – и влюбишься. Не обязательно в меня, – надеюсь, моя улыбка выглядела хотя бы относительно искренней и не слишком жалкой, – а в принципе, вообще? Ты никогда об этом не думал?

– Лерочка, солнышко, я давно сделал себе все необходимые прививки от такого заболевания, как любовь. У меня абсолютный иммунитет. При этом я не имею ничего против влюблённости, увлечений, флирта, хорошего секса… Но давай не будем произносить слово «любовь», которое вы, девочки, так хотите слышать, – оно только всё усложняет. Мне кажется, внимание, забота, симпатия, желание, уважение – разве этого мало? Разве слова «я тебя люблю» стоят дороже, чем, например, решённая проблема или реальная помощь?

– А как одно другому мешает? – я ещё как-то пыталась удержать безнадёжно расползающийся на глазах образ романтического героя, в который успела мысленно упаковать Беляева, – Можно ведь и помогать, и при этом не бояться говорить о любви. Нет?

– Лера, а зачем о ней говорить? Слова что-то могут реально изменить? Помочь материально, разрулить проблему – вот самые, с моей точки зрения, правильные проявления внимания и заботы. Романтические розовые картинки хороши в книжках про ту самую любовь, а в жизни рулят прагматизм и умение решать вопросы. И никто, даже ты, не сможет меня никогда убедить в обратном.

– И ты что, никогда никому не говорит «я тебя люблю»? – я с живейшим, почти исследовательским интересом смотрела на этого яркого представителя семейства «человек разумный, рациональный».

– А зачем? – он недоумённо взглянул на меня и пожал плечами, – Я стараюсь без необходимости не врать и не создавать у людей ненужных иллюзий. Не говорил и не планирую.

– Можно я спрошу? – я поёрзала в кресле и, дождавшись настороженного кивка, спросила. – А ты любил вообще? Вот так, чтобы крышу сносило, чтобы ни о чём другом думать не мог, чтобы голова кругом?

– Да, – Беляев поморщился, – любил. И мне не понравилось. Как говорится, этот пирожок мы уже ели, и он оказался без мяса. Это отсутствие контроля над ситуацией и, главное, над собой…нет, больше я на это не подпишусь ни за что в жизни!

– Никогда не говори никогда, – предупредила я, потом на секунду представила себе свихнувшегося от великой любви Беляева, прикинула, каких дров он может наломать в этом случае и задумалась: а может, и правда – не надо. Всем будет спокойнее.

Потом подумала и решила вернуться от общефилософских вопросов к делам более приземлённым и, однозначно, более существенным.

– Слушай, а как ты думаешь, кто твоей Веронике больше нравится? Анатолий или Макс? Ну, раз уж у вас с ней такие «высокие» отношения, то, может, ты в курсе? Я вот, например, болею за Макса. А ты?

– Лер, опомнись, я ни за кого из них не болею, потому как Вероника всё-таки моя жена, хоть нас и связывают скорее деловые и дружеские отношения. И было бы странно, согласись, если бы я болел за кого-нибудь из них. Так далеко моя лояльность всё-таки не заходит. Пока никто из них не лезет слишком далеко и это просто развлекает Веронику – я смотрю на всю эту ситуацию достаточно спокойно, примерно как на увлечение йогой или вышиванием.

– И ты что, вообще её не ревнуешь? – я с искренним удивлением смотрела на Беляева: как-то не вписывалось такое благодушие в его образ, вот совсем-совсем не вписывалось.

– К чему конкретно? – Беляев иронично поднял бровь, – К йоге или к вышиванию?

– К обоим, – я приходила всё в большее недоумение, – она вон с одним в машине целуется, второй в семь утра в поисках тебя для неё знакомых обзванивает. И тебе что, совершенно всё равно? Не верю.

– Пока все эти шалости не стали достоянием общественности и не стали наносить урон моей репутации или репутации моего бизнеса – пусть их.