Кактус. Никогда не поздно зацвести

В следующем семестре письма Фила, оставаясь такими же дружескими и приятными, стали уже менее регулярными. Он больше не упоминал о пьянках с Эдвардом, но, уверена, лишь потому, что знал – я этого не одобрю, а не потому, что гулянки прекратились. В очередные каникулы Фил заговорил о новой вечеринке в том доме, куда мы ходили на Рождество, и пояснил, что праздник тематический и одеваться надо в пасхальном ключе. Я дала себя убедить, забыв про здравый смысл. Фил решил идти в костюме пасхального цыпленка, который одолжил ему мой брат. Я отказалась переодеваться – и поступила мудро: Фил единственный оказался в шутовском наряде. Это его так разыграли мой братец и его клика. На вечеринке Фил всячески подыгрывал, изображая хлопанье крыльями и пища, как цыпленок; мне было за него невыносимо стыдно. Во время летнего семестра редкие письма Фила превратились в редкие записки – всего пара абзацев, где высказывалась надежда, что я успешно готовлюсь к экзаменам и успеваю радоваться солнышку. Лаконизм корреспонденции я списала на занятость Фила предстоящими выпускными экзаменами: в конце концов, мы по-прежнему были помолвлены и намеревались вместе уехать в Лондон, как только найдем там работу. В июле я предложила Филу и моей матери приехать в Ноттингем на церемонию вручения дипломов (брата я не пригласила). Фил написал, что очень сожалеет, но уже договорился снова поехать в Озерный край с Эдвардом и его компанией. Они разобьют лагерь в долине рядом с гостиницей и по Страйдинг-эдж заберутся на пик Хелвеллин. Фил объяснил, что это лебединая песня студенческого братства: когда мы переедем в Лондон, вряд ли он снова увидит друзей. Я пришла в ярость, но Фил остался непреклонен; подозреваю, что ответы ему чуть ли не диктовал Эдвард. Выбора у меня не оставалось, пришлось смириться. Фил был прав – как только мы уедем из Бирмингема, ему не придется больше контактировать с этими людьми.