Калейдоскоп

– Какой еще покойничек… – пробормотал под нос Волкогонов, наблюдая, как один Костров медленно подходит к другому.

Проводник понял, что не может пошевелиться, став обычным зрителем разыгравшейся перед ним драмы. Единственное, что оставалось Волкогонову – это вразумить клиента криком, которого тот не услышал:

– Не приближайся к нему!

– Помнишь меня, Вася?

Некогда убитый в драке Костровым мужчина стоял перед ним живой и здоровый.

– Каждый день тебя перед глазами вижу, – признался ему машинист.

– А ведь я давно тебя здесь поджидаю, – осклабился мужчина. – В аду для тебя припасено теплое местечко, ну а я теперь твой провожатый.

– У меня свой проводник в ад, – кивнул Костров в сторону Волкогонова, который по-прежнему не мог пошевелиться.

– Ах, этот… – Мужчина поморщился и вытащил правую руку из кармана – в ней был зажат охотничий нож. – Пора, Вася. – Он отвел руку в сторону и резко ударил машиниста в грудь.

Костров, который даже не пытался сопротивляться, скользнул взглядом по своему убийце и опустил глаза на рукоять ножа, торчащую из груди. Затем упал перед мужчиной на колени, уткнулся лбом в его ноги и медленно съехал вниз, на блестящие рельсы.

Волкогонову же все виделось таким образом, что один Костров ударил ножом другого. Едва старик рухнул, его копия растаяла в воздухе, и в эту секунду проводник наконец обрел возможность двигаться. Он бросился к Василию Ивановичу в надежде оказать помощь, но тот уже закатил глаза – удар пришелся в самое сердце. Машинист умер.

Глава девятнадцатая Исповедь

Разомкнув веки, Петр не сразу осознал, что все еще жив. Он долго смотрел в осеннее небо, моргая и не в силах пошевелиться. Начал капать мелкий дождь, холодные капли попадали прямо в глаза, заставляя его моргать все чаще и чаще; дождевая вода смешалась с солеными слезами. Всего мгновение назад он сжимал в руках боевую гранату, которая должна была уничтожить Сферу, а теперь неожиданно оказался под хмурым небом, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой.

«Неужели я наконец умер?»

Он не верил в счастливые исходы и понимал, что граната все-таки взорвалась, но этот ужасный момент начисто стерся из памяти, а теперь он пребывает в какой-то иной ипостаси.

«Интересно, удалось мне уничтожить эту аномалию и выручить всех? Или взрыв не причинил Сфере вреда, и ребята останутся в ловушке, пока не обратятся шатунами, ходячими мертвецами?»

Тут Петр неожиданно для самого себя осознал, что уже может вертеть головой, а значит, у него имеется шея, что само по себе как-то не укладывалось в рамки теории о его кончине. Он повернул голову вправо, но увидел лишь высокую сухую траву и голый кустарник, за которым ничего больше нельзя было разглядеть. Он тяжело вздохнул, чувствуя, что способен набрать полную грудь воздуха.

«Живой. Все-таки живой».

Он даже испытал некоторое разочарование: предполагалось, что умер-то он геройски. Но Территория вновь его переиграла.

Петр почувствовал покалывание в руках и ногах. Так бывает, когда долгое время сидишь в неудобной позе. Он даже сумел сесть, чувствуя, как холод от земли начинает проникать под одежду. Повертел головой, пытаясь сориентироваться, и первым, на что упал взгляд, оказалась высокая колокольня церкви, невесть откуда взявшаяся перед ним.

– Хорошенькое дельце… – промолвил Петр.

Опираясь руками о землю, он с трудом поднялся на ноги. Место показалось ему смутно знакомым. В стороне, огражденное деревянным забором, располагалось деревенское кладбище, на которое он забрел, едва покинув станцию. Только в тот раз на месте церкви возвышались руины. К счастью, с могилами не происходило ничего необычного, они высились маленькими поросшими травой холмиками с покосившимися деревянными крестами. На одном из них восседал филин – вертел головой и мигал большущими глазами. Он на некоторое время воззрился на Петра, ухнул, будто предупреждая его о чем-то, и сорвался с места, собираясь скрыться в лесной чаще.

– Чудна́я птица…

Петр не придал значения новой встрече с пернатым и побрел мимо забора, намереваясь получше разглядеть старый храм.

К его удивлению, через одно из окошек он сумел увидеть огонек, горящий в церкви. В нос тотчас ударил запах ладана. Сладковатый и приятный аромат напомнил ему, как однажды он, будучи мальчишкой, набрался храбрости и зашел в храм в городе, где учился. Тогда церковь показалась ему поистине таинственным местом. Теперь все было иначе. Эта церковь посреди таинственной «Вятки» казалась твердыней спокойствия и умиротворения. Только откуда бы здесь мог взяться священнослужитель? По крайней мере, Петя ничего не слышал о батюшке от проводников «Вятки».

Он отворил скрипучую калитку, взошел по высоким ступеням и взялся рукой за массивное кольцо на двери. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы отворить тяжелую дверь.