Калейдоскоп

«Вот и все», – пролетела в голове Петра единственная мысль, перед тем как он вытянул руку и разжал пальцы и смертоносный заряд коснулся поверхности шара. Удивительно, но граната не отскочила от стенки Сферы, а была поглощена ею – так водная гладь принимает в себя брошенный камень. По поверхности пошли круги, однако никакого звука взрыва не последовало. Но сам шар внезапно принялся бурлить, точно диковинный котел с кипящей водой, и Петр отчетливо ощутил, как неведомая сила затягивает его внутрь. Он уперся ногами, чтобы не упасть, и все же не удержался и грохнулся плашмя, увлекаемый к Сфере. Он попытался ухватиться обеими руками за траву, забыв о боли в сломанной конечности, но притяжение оказалось настолько мощным, что в какой-то момент его тело буквально оторвало от земли. Он зажмурился, не желая смотреть на то, как его тело исчезает внутри голубого шара, но… ничего не происходило.

Наконец он осмелился открыть глаза – и тут же его нутро заполнила липкая темнота: она проникала во все его естество, в самые дальние и потаенные уголки души, влезала в его голову, выясняла и структурировала абсолютно все о нем. Он оказался совершенно беззащитен, гол и унижен перед всепоглощающим мраком, заполнившим его бренное маленькое тело. Его трясло и лихорадило, вся жизнь пролетела перед глазами, и крохотный эпизод с лесным пожаром теперь не имел никакого значения, заняв положенное микроскопическое место в общей хронологии событий его жизни. В голове даже не возникло мысли о жизни и смерти, все стало неважным, ненужным, бесцельным…

Глава восемнадцатая Встреча

– Не надо смотреть на меня сычом. – Волкогонов ритмично качал рукоять, приводя дрезину в движение, но та могла выдать только десять километров в час, да и то лишь в том случае, если на рукоять будут налегать двое.

Костров поморщился, не желая вступать в разговор с тем, кто его пленил, и стал смотреть в сторону. Мимо проплывал осенний пейзаж. Сейчас любому могло бы почудиться, что «Вятка» – вовсе не страшное и чуждое место, а просто кусок территории, брошенной человеком и заросшей лесом. Чудно́й бесхозной местности, навсегда позабытой исконными жителями.

– Так и будешь транспортировать меня до самой станции со связанными руками? – Машинисту надоело молчать, а однообразные картины вокруг стали сливаться в одну: казалось, что они пересекают один и тот же участок леса, повторенный много раз.

– Как только увижу на горизонте Бекетово, освобожу тебе руки.

Волкогонов не планировал демонстрировать остальным проводникам, что Костров прошел по маршруту. И уж тем более не стал бы показывать, что в рейде произошло нечто настолько экстраординарное, что проводнику пришлось связать машиниста.

– Знаю, что ты обвиняешь меня во всех смертных грехах, иначе и быть не может. – Костров говорил это с такой злобой, будто был полностью уверен в своих словах.

– С чего ты вообще взял, что я тебя в чем-то обвиняю? – Волкогонов вытер пот рукавом, почувствовав, как заныла раненая рука, и снова стал ритмично дергать рукоять вверх и вниз. – Не следует мерить людей по себе, Василь Иваныч. Поверь, ты далеко не первый клиент, кто открывает свою душу, а потом начинает жалеть об этом, искренне считая, что я способен разболтать его секреты другим людям. Не забывай – я остаюсь на «Вятке», а клиент навсегда уходит. Мы больше никогда с ним не встречаемся. Ведь и ты теперь уйдешь навсегда. Да ты и сам об этом уже догадываешься. А твои проблемы с совестью меня не касаются, разбирайся с ней сам. Я, конечно, не в восторге, что ты крал у своих товарищей. Но, как по мне, ты уже все уладил. Обвинять тебя я не имею права, я не прокурор и уж тем более не судья.

– И с чего бы мне тебе верить? – усомнился в его словах машинист.

– Да мне, собственно, все равно, поверишь ты или нет, но я свое слово всегда держу. О нашем разговоре никто не узнает, – снова пообещал ему проводник.

– Раз уж ты настолько откровенен сегодня, – Костров прищурил глаза, будто задумал какую-то пакость, – ответь мне, зачем ты посылаешь письма несуществующей супруге, хотя все знают, что никакой жены у тебя нет?

– Не стоит верить всяким домыслам и сплетням, – вздохнул Волкогонов и перестал налегать на рукоять, давая себе возможность немного передохнуть. – Легко верить в полуправду, не зная всей картины.

– И что это значит?

– Это значит только то, что я никому не рассказывал свою историю и не собирался этого делать. Но раз ты так хочешь узнать подробности, можешь не сомневаться в наличии супруги. Загвоздка лишь в том, что она много лет назад пропала.

– Пропала? – нахмурился машинист.