Калейдоскоп

Он направил в банк запрос о финансовом положении Сэма и был потрясен состоянием дел. Денег на счетах осталось совсем мало. Сэм тратил почти все, что зарабатывал: на поддержание определенного образа жизни, на подарки любовницам. Он даже успел взять вперед в качестве аванса весь гонорар за будущую пьесу и теперь был в долгах как в шелках. Нечем даже платить няне с горничной. Бедные дети! Соланж это предчувствовала, умоляла Сэма подумать об их будущем, отложить немного денег. Вместо этого он покупал роскошные бриллиантовые браслеты и меха — для нее и Бог знает для каких женщин. Сэм слыл щедрым и привык сорить деньгами. И вот теперь на его счетах в банке осталось в общей сложности десять тысяч долларов, а он должен вдесятеро большую сумму. Просто поразительно, как мало мы знаем о своих друзьях. Теперь Артур жалел, что раньше, в разговорах с Сэмом, не проявил должного упорства. Мог ли он представить, что беззаботность друга простирается так далеко? Что она обернется катастрофой для его детей?

Артур предпринял попытку поговорить об этом с Марджори, живописуя судьбу несчастных малюток, взывая к состраданию. Все тщетно. Она не нашла для них ни одного доброго слова: мол, такие же цыгане, как и их родители.

В следующие несколько дней он почти не виделся с женой, занятый по горло судьбой Сэма и его дочерей, борьбой с представителями прессы (они приставали даже к детям) и организацией похорон. Кроме него, некому было об этом позаботиться.

Похороны были назначены через три дня после заключения Сэма в тюрьму. Тело два дня пролежало в морге, а на третий состоялось отпевание. Артур немало подивился тому, сколько пришло народу. Главным образом из уважения к Сэму, но были и такие, что знали и любили Соланж. «Она была на редкость красива, — неслось со всех сторон. — Он не понимал своего счастья… Ей бы тоже быть актрисой… Мечтал написать ее портрет… Мать троих детей… Славная девушка… Счастливчик — отхватил такую жену… Француженка до мозга костей… Удивительное создание… Не представляю, как он мог… С ума по нему сходила…»

Артур сидел в первом ряду, вместе с девочками и няней, и прилагал все усилия, чтобы не разрыдаться. Хилари держалась очень напряженно. Был момент, когда она подошла к гробу и, поцеловав Соланж в лоб, вернулась на свое место с лицом, на котором застыла каменная маска скорби. Она будто онемела от горя, но не позволила Артуру до себя дотронуться. И никому не позволила. Просто держала за руку Александру и время от времени отвечала на ее вопросы о том, почему мамочка спит в ящике, усыпанная белыми розами. Артур купил цветы на свои деньги, не желая опустошать их и без того скудный бюджет.

Александра решила, что мамочка — точь-в-точь Белоснежка после того, как съела яблоко, и приставала к Хилари: когда мама проснется? Когда придет папа и разбудит ее поцелуем?

— Нет, Акси, она так и будет спать, — тихо ответила Хилари.

Зазвучала «Аве Мария!» в исполнении органа.

— Почему?

— Потому что. Успокойся! — Хилари крепко стиснула ладошку сестры.

Мимо пронесли гроб, и лицо Хилари стало белее мела. Она вдруг сняла с крышки гроба две белые розы и протянула одну Александре. Та заплакала и зашептала: пусть мамочка проснется… Как же она будет дышать в закрытом ящике? Казалось, она, так же как Хилари, понимает, но не хочет признаться в этом даже себе, что мама умерла. Даже крошка Мегана расхныкалась, и няне пришлось вынести ее из церкви.

Так страшны, так неуместны были похороны в этот солнечный день. А впрочем… Соланж всегда сопровождали цветы и солнечный свет; пламенели роскошные рыжие волосы; сверкали изумрудные глаза; гибкое тело всегда было в движении…

Артур отвез девочек обратно домой, а сам поехал на кладбище — проследить, чтобы все было в порядке. Оттуда уже он отправился к Сэму. Отвез ему белую розу с гроба.

Артур вошел в комнату — худой, долговязый и очень бледный, в черном костюме и черной шляпе — скорбный посланник Смерти. Сэм взглянул на него — и задрожал мелкой дрожью.

— Возьми, — сказал Артур, и Сэм трясущейся рукой взял розу.

— Как девочки?

— Хорошо. Хилари взяла шефство над младшими — как будто приняла эстафету от Соланж.

Сэм без сил опустился на стул и схоронил лицо в ладонях, сжимая белую розу, пахнущую смертью, скорбью и похоронами. Из его жизни навек ушла радость. Все кончено. Днем и ночью он лежал в своей камере и думал о Соланж. Даже дочери отошли куда-то вдаль. Будут ли они ненавидеть его, когда осознают, что он убил их мать? Ему больше незачем жить — он так и сказал Артуру, когда тот напомнил, что необходимо думать о детях. Что он может им дать? Свои долги? Непростительную вину? Скверные привычки? Свое раскаяние? Разве смогут они когда-либо это понять?

Артур прокашлялся.

— Сэм, я беспокоюсь за девочек. — Только бы Сэм не стал спорить, не воспротивился его плану! — Я решил продать драгоценности Соланж, чтобы им было на что жить, да и тебе понадобятся деньги, чтобы нанять адвоката, если мне удастся тебя убедить. Разумеется, если речь пойдет обо мне, то ничего не нужно…