Калейдоскоп

Наступило долгое молчание. Их взгляды встретились, и у Александры побежали мурашки по спине. В глубине души она догадалась: случилось что-то ужасное. Маргарет закрыла глаза и тихо произнесла:

— Они поссорились… Никто не знает причины… Он был известным театральным актером… а она — красавица…

— Мама, я не об этом спрашиваю.

Теперь и Александра заплакала. Она уже поняла, но хотела услышать это от Маргарет.

— Твой папа в припадке безумия убил маму.

Глядя куда-то в окно, поверх головы Маргарет, Александра словно в бреду прошептала:

— И покончил с собой. Да… говорили, что он убил себя… — Она поднесла руку ко рту, чтобы сдержать рыдание. Маргарет обняла ее и дала выплакаться. — А я забыла… Как я могла забыть? У мамы были рыжие волосы… и… она говорила по-французски, да? Боже! Но больше я ничего не помню.

Молодая женщина впилась взглядом в Маргарет; лицо исказила гримаса боли.

— Правда? Мама была француженка?

Маргарет безмерно страдала. О, как она ненавидела Джона Чепмена с Артуром Паттерсоном за вторжение в их идиллию — столько лет спустя!

— Кажется, да.

И, скорее всего, у нее действительно были рыжие волосы — потому что и Александра была рыженькой, когда не красилась в угоду мужу. А маленькая Аксель — вылитая Александра в том возрасте.

— Почему папа покончил с собой? Так он наказал себя за то, что убил маму?

— Его осудили, и он наложил на себя руки в камере. Это страшная история. Он оставил тебя и… оставил тебя сиротой.

Но сколько Можно увиливать? Теперь Маргарет предстояло самое тяжелое. Она завладела рукой Александры и ласково погладила длинные, изящные пальцы, непохожие на ее собственные. Между ними вообще не было физического сходства, но Александра никогда об этом не задумывалась. И вдруг все поняла. Но ей никак не удавалось вспомнить что-либо, кроме рыжих волос. Тщетно пыталась она вызвать в памяти мамино лицо. Сердце грозило выпрыгнуть из груди.

— У тебя еще были две сестры.

Эти простые слова острым кинжалом вонзились Александре в сердце, эхом отозвались в мозгу. Две сестры… две сестры… две сестры… Я люблю тебя, Акси! Я люблю тебя! Господи, как же она забыла? Прикосновения… запах… черные как смоль волосы… большие грустные глаза… Хилли… Хилли… и малышка…

Александра бессознательно высвободилась из материнских объятий и, подойдя к окну, стала смотреть в сад.

— Мы не могли взять всех троих. Джордж был в таком возрасте…

Александра не слушала. В мозгу стучали слова: «Я люблю тебя, Акси! Помни, как я люблю тебя!» А малютка безутешно плакала. Кто была эта крошка? Ее сестра?

— Как их звали?

Маргарет покачала головой: она почти ничего не знала о ее сестрах.

— К сожалению, мне известно только то, что одна из сестер была старше тебя.

— А другая — в младенческом возрасте, — медленно, как будто в трансе, закончила Александра. — Мама, я вспомнила! Как я могла…

— Наверное, слишком больно было помнить. Сработал инстинкт самосохранения. Здесь нет твоей вины. Ты имела право на новую жизнь. Мы тебя очень любили и делали все, что в наших силах, чтобы ты была счастлива.

Маргарет выглядела потерянной, одинокой — как будто по мановению чьей-то злой руки в одно мгновение лишилась единственной дочери. Александра крепко обняла ту, что тридцать лет была ее матерью.

— Ты — моя дорогая, любимая мама и всегда ею останешься. Для нас с тобой ничего не изменилось и не изменится.

— Правда? — и Маргарет расплакалась, не стыдясь слез. Ей так нужны были эти слова! — Как ужасно, что тебя преследуют… Эти люди не имеют права!..

— Но что случилось? Кто меня преследует?

— Человек, который нас с тобой познакомил, был другом твоих родителей и теперь хочет знать… чтобы убедиться, что вы… ты и твои… — она споткнулась на слове «сестры», — …что с вами все в порядке. И, если возможно, устроить вашу встречу.

Александра была потрясена.

— Он знает, где мои сестры?

— Нет еще. Их тоже ищут. А раз нашли тебя, значит, найдут и других.

Александра молча наклонила голову. Слишком много на нее свалилось сразу, и все было необходимо осмыслить. Она в одночасье обрела двух сестер, отца, который лишил жизни ее рыжеволосую красавицу мать, очевидно, француженку; женщина, которую она всю жизнь считала своей матерью, оказалась ей не родной, не говоря уж о двух приемных отцах вместо одного. Как проглотить все это разом? Она слабо улыбнулась Маргарет и с виноватым видом глотнула вина.

— Кажется, сейчас без этого не обойтись.

— Мне тоже. — Маргарет позвонила Андре и велела принести бокал двойного «бурбона».

— Американские привычки въедливы, и уж, конечно, напоминают о себе в минуты кризиса… Ты хотела бы с ними увидеться, Алекс?

Та задумалась.

— Не знаю. Вдруг мы стали совсем чужими и возненавидим друг друга? Тридцать лет — большой срок.

— Вот и я так сказала Чепмену. Правда, это же смешно? Что между вами общего?

Александра была согласна. И все-таки мысль о встрече с сестрами таила в себе огромную притягательную силу. Однако существовала еще одна проблема, с которой ей предстояло справиться в первую очередь, — неотложная и чрезвычайно трудная, если не неразрешимая, — ее муж.

— Как ты думаешь, мама, что скажет Анри?