Калейдоскоп

Ужин ждал нас в соседней комнате. Направляясь к столу, я обратил внимание на большой глобус. Цветные нитки, натянутые между иглами, напоминали какую-то красочную паутину. Я взглянул на Артмаля. Он пренебрежительно поморщился.

— Игрушка… Ребячество… Ну, садись, садись, а то Какочина… Слышишь, как гремит кастрюлями?

Пища была вегетарианская. Меня поразил салат из млечника, о свойствах этого растения я кое-что знал. Артмаль нахваливал травяной коктейль изобретения Какочины. Жидкость пахла сеном. Вкус паскудный, цвет мерзкий. Я отодвинул стакан и постучал пальцем себе по лбу.

— Сено. Отвар из сена.

Вид у Артмаля был неважный.

— А нам нравится. Скажи, что хорош, старая обрадуется.

Я и слова выговорить не успел. Окно сделалось оранжевым, в оранжевый цвет окрасились сад, улица и соседние дома. В комнату влетела Какочина.

— Это тот маленький пакостник… — сказала она, задергивая окно черной шторой. — Воспитания у бродяги, простите, ни на грош. Подглядывал за мной в уборной, а теперь в тарелки нос сует. Все они невоспитанные. Собственным зловонием живы, оттого и умны так.

— Первое впечатление: луна с неба свалилась.

— Прилетают все чаще. Смеешься? Это не коллективная галлюцинация. Их присутствие стало таким докучливым, что большинство жителей обзавелись черными шторами. Ни одна женщина не разденется, если смрадоглот светит в окно. Без шторы собака сдохла! Что скажешь?

— Я не смеюсь… — Я подошел к глобусу. — Это надо мной смеялись, когда я рассказывал о наблюдениях примерно двадцатилетней давности. Стучать в небо и взывать в пространство: «Есть там кто?» — такое не могло не спровоцировать ответа. Кое для кого он оказался горек. Может статься, мы не самые умные.

Разноцветные нитки пересекались в точке, более или менее совпадающей с местонахождением городка. Артмаль размахивал руками, трогал нитки, пояснял назначение иголок.

— Теперь понимаешь? Если они прилетают оттуда, то…

Я отмахнулся от расчетов, которые он подсовывал мне под нос. В известных случаях воображение важнее знаний. Впрочем, я был не в состоянии предложить Артмалю другую теорию взамен его собственной. Артмаль:

— Допустим, расчеты верны. Я знаю, почему они прилетают и носятся над городом. На второй вопрос я не умею ответить. Зачем? Чего они хотят от нас?

Я пожал плечами.

— На всем свете найдется каких-нибудь пять или шесть человек, которым есть что сказать на сей счет.

— Может, вы позволите, сначала уж я скажу, — проговорила Какочина, открывая дверь. — К нам, директор, большой прилетел. Тот, что был в день трех волхвов.

— Дело сдвинулось с мертвой точки, — машинально встрял я.

— Никогда еще не было так светло. Люди повысыпали на улицу. Приходский священник прогуливается перед своим домом, одет, словно в дорогу собрался. На руке плащ, в руке портфель и зонтик. Из портфеля термос торчит…

— Огненные колесницы, огненные колеса… — пробурчал Артмаль. — У кармелитов должны вот-вот зазвонить колокола.

— Звонят.

— Не так, как всегда. Никогда тут так не звонили. Какочина, милая, посмотрите-ка, что там новенького.

Хозяйка вернулась сама не своя.

— Большой висит над рыночной площадью, а этот маленький пакостник загоняет людей на завод. Я едва вырвалась, он со всех сторон ко мне подлетал. Кармелиты уже не звонят. Наверное, тоже пошли на МОЛПОРОШ.

— Загоняют? — спросил я. — Каким образом?

— Да, чудное дело. Каждый идет, будто корова за телегой. Выскочу еще на минутку…

По улице проехала пожарная машина. Прошло четверть часа, Какочина не возвращалась. Разнервничавшись, я выпил стакан этой мерзости из сена. Артмаль кружил вокруг стола.

— Пожарные поехали по направлению к заводу. Надо бы пойти посмотреть, — нерешительно проговорил он.

— Давай попробуем порассуждать спокойно. Чего они хотят? По всей вероятности, чего-нибудь совершенно невероятного. Потому-то так трудно догадаться.

— Их занимает завод. МОЛПОРОШ — это ключ ко всему… Ключ… К чему?

Зазвонил телефон. Артмаль дал мне трубку.

— Скажи, что я уже ушел. Так, пожалуй, лучше будет?..

— Звонит некий Сукот, — я прикрыл трубку рукой, — у него важное сообщение. Хорошо, передам, спасибо.

— Это наш полицейский комиссар. Чего он хотел?

— Просил тебя успокоить. Порядок был идеальный. Машины закопали в поле около старых картофельных буртов. Кирпичи сложили на опушке леса. Пожарники разобрали трубу и помогли возить дерн. Дерном покрыли всю заводскую территорию. Полиция очень довольна. Не отмечено ни одного происшествия. Население поодиночке или группами поспешает на луга за город.

— Такие вот пироги… Значит, завод их не устраивал. Я чувствовал, что тут что-то не так. Не хотят они молока. Это факт. Не хотят моего молока в порошке!

— Молока они хотят, но не в порошке, — внезапно осенило меня. — Два литра в день с каждого. Вот тебе и забота о траве, и ночная прогулка жителей на пастбище.

— Для этого существуют коровы, козы, кобылы и буйволицы.

— А наши дамы? А мы?

— Я должен давать молоко? Два литра? — Артмаль сдернул галстук и рванул воротник.

— Не хватало еще, чтобы меня доил всякий, кому не лень!

— И меня это не устраивает. Идешь? Погоди!