Калейдоскоп

На базарной площади неподалеку от колодца капитан со своим штабом осматривал вещи, вынесенные из огня. Искали то, что, по всей вероятности, награбил у них враг за то время, пока его не вытеснили за реку. Хуба подоспел как раз тогда, когда два солдата притащили огромное настенное зеркало. У командира был наметанный глаз. Лишнего себе он не позволял:

— Не наше, — сказал он, — ищите, ребята, другое зеркало.

Солдаты изобразили удивление на лицах. Капитан пригрозил пальцем.

— Наши зеркала бьются в порошок, а эти на кусочки. Бросайте, ребята. Разберетесь сразу: наше, не наше?

Солдаты размахнулись и грохнули зеркало о мостовую. Оно разлетелось на несколько довольно больших кусков.

Что-то звякнуло под ногами у Хубы, он наклонился и поднял эмалированный горшок. Так с ним в руке и направился прямо к колодцу.

— Ты что там тащишь, Хуба? — ехидно спросил капитан.

Хуба приостановился, облизнул сухие губы и доложил:

— Это вот, горшок несу, мой капитан, с целью напиться воды.

Капитан расхохотался.

— А ты знаешь, мой Хуба, что они, — капитан показал рукой в сторону горящих домов, Хуба понял, что он имеет в виду жителей городка, — в этот горшок делали? Знаешь? Нет? Ну, я тебе расскажу…

Хуба побледнел. Выслушал объяснения капитана и брезгливо отшвырнул посудину на кучу битого стекла. Сказал сквозь плотно стиснутые зубы:

— Что за подлые люди!..

Капитан с серьезным видом покачал головой. Отвернулся от Хубы и закричал солдатам, несущим следующее зеркало:

— Поближе, ребята. Не вижу…

И тут совсем рядом с базарной площадью, где-то в боковой улочке, раздались выстрелы. Их хаотичное перестукивание прерывали громкие взрывы гранат. Хуба забыл о воде, сне и усталости. Вытащил гранату и бросился к своим на подмогу. Из всех щелей двухэтажного каменного дома валил дым и пламя. Похоже, что в доме шла отчаянная перестрелка и дело принимало невыгодный для товарищей Хубы оборот. Обожженные солдаты выбегали из дверей и падали на землю, пытаясь загасить свои горящие мундиры. Хуба без раздумий бросился в самое пекло. Ослепленный огнем, задыхаясь в дыму, он распахнул двери и бросил гранату в глубину комнаты.

Был уверен, что это помещение на первом этаже и есть главный пункт сопротивления врага.

«Попал в склад боеприпасов…» — успел подумать Хуба, прежде чем яркая оранжевая молния ударила его в грудь и повергла в темноту.

Темнота длилась так долго, что Хуба потерял надежду когда-нибудь из нее выбраться. А все же не зря капитан назвал Хубу хватом. Справился Хуба и с окружавшим его мраком. В один прекрасный день раздвинулись бинты повязки. В узком лучике света увидел Хуба новешенькую, прямо с иголочки, гимнастерку с ефрейторскими нашивками. Возле гимнастерки, разложенной на кресле, стоял капитан в парадном мундире. У Хубы сердце замерло. Дыхание сперло. Так боялся он, что прекрасное видение это растворится, исчезнет, как исчезают сны, о которых говорила хозяйка. Капитан нагнулся и украсил гимнастерку столь желанной Средней Бронзовой Медалью.

— Медаль, — прошептал Хуба.

Капитан был явно растроган, едва боролся с волнением. Морщил брови, откашливался.

— Третья пуговица, слышишь, Хуба? Третья пуговица пришита криво. Нужно бы ее поправить. — Капитан отдал честь и на цыпочках вышел из комнаты.

Когда Хубу выписывали из госпиталя, люди уже понемногу начали забывать о войне. Фабрика опять стала фабрикой. Были спрятаны полосатые будки и сняты посты у ворот. Но о Хубе не забыли. Перед госпиталем собралась толпа. Кричали громко, от всей души: «Хуба! Хуба! Хуба — хват!» Мужчины подхватили Хубу на руки и с приветственными возгласами понесли его по улице. Каждый хотел подержать его хоть минутку. Таскали бы его день и ночь без перерыва, если бы не вмешался врач. Его решительные протесты положили конец овациям. Занесли Хубу домой и положили на постель за ширму из старого одеяла, препоручив опеке добропорядочной хозяйки. Но едва лишь двери закрылись, как снова потребовалось их открывать. Секретарша директора принесла большой сверток, перевязанный широкой бархатной лентой, и букет из пяти самых дорогих цветов.

— Там есть все необходимое, — сказала секретарша, ставя коробку на пол. — Это дар дирекции. Лента и цветы от меня.

Прелестная секретарша улыбнулась Хубе и присела на краешек его постели. Она явно не спешила уходить. Как могла, старалась продлить визит. Хуба вежливо благодарил и упорно глядел в потолок. Он решил, что они еще слишком мало знакомы и для таких вещей не пришло время. Секретарша повздыхала, постреляла глазками, на этом, собственно говоря, и закончился визит.

Вслед за ней зашел к Хубе усатый ефрейтор. Со старым боевым товарищем болтать было легче.

— Ну, дружище? Повезло тебе, взрывом выбросило из огня. Не каждому так улыбается счастье. — Ефрейтор глянул на подарок дирекции. — Ну, ну, побеспокоились о тебе, обеспечили всем, как положено. Протез первоклассный. Рука в перчатке из натуральной кожи еще лучше. Ого-го, фью-фью.

— А глаз?

— Есть в особой коробочке. Подобрали под цвет.

— Ухо только отсутствует.

— Ну, это чепуха.

— Конечно, конечно.