Калейдоскоп

Ефрейтор покосился на медаль, поболтал о том о сем и убрался восвояси, пообещав забежать снова через пару дней.

— Завидует твоей медали, — сказала хозяйка.

Хуба снисходительно улыбнулся.

С того дня что ни вечер, на улице, ведущей к кабачку (после возвращения роты с войны получившему название «Под медалью»), слышен ритмичный стук протеза. Счастливый Хуба марширует на кружечку пива. Прямо с порога кричит он хозяину заведения:

— Привет, что слышно? Не нарушал ли кто там опять нашу границу?

— Похоже, тихо сидят, — отвечает весело кабатчик.

Хуба сдвигает шапку на затылок, усаживается за свой столик и, поднимая кружку пива, говорит, со значением процеживая каждое слово:

— Ну, я думаю…

В кабачке пока пусто. Люди только начинают сходиться. Когда пивнушка заполняется, хозяин кричит, стараясь перекрыть гвалт:

— Эй, Хуба, может, расскажешь о войне!..

И Хуба рассказывает. Поначалу слушают его люди вполуха, но затем, когда Хуба доходит до взятия второго дома, в зале устанавливается мертвая тишина. Краснеют щеки и загривки. В глазах слушателей загораются огоньки, похожие на отблески описываемых Хубой костров и пожаров. Зал замирает. Слушают разинув рты. Хуба безраздельно властвует надо всеми столиками. Травит байки о том, как сбрасывал диверсантов с крыши, как коварные диверсантки набрасывались на него в любовном огне, как выносили зеркала и как трещали горящие стропила. Хуба рассказывает, а в зале ни с того, ни с сего начинают постукивать кружками. Из этого постукивания постепенно вырисовывается ритм известной песенки. И кабачок ревет:

Сабля!
Пушка!
И граната!
Тра-та-та-та!
Та-та!
Та-та!

Пели и пили до полуночи. К полуночи кабачок постепенно опустел.

— Да здравствует Хуба! Хуба — хват! — все еще кричали оставшиеся гости.

Хозяин наполнил карманы Хубы хлебом, ветчиной и сыром.

— Завтра приходи пораньше. Не забудь, завтра суббота, — шепчет хозяин и похлопывает Хубу по плечу. — Приходи, Хуба, когда вздумается.

За его спиной прелестная кабатчица скромно опускает глаза:

— Пан Хуба, приходите, пожалуйста, на воскресный обед.

Вероятно, что-то между ними в конце концов и склеится, но не будем опережать события. Пока же хозяин потирает руки. Прелестная его жена и Хуба довольствуются вздохами. Пламенные взоры пересекаются в воздухе — вот и вся любовь.

А уже за полночь на своей кухне за старым одеялом, Хуба, напевая вполголоса старую военную песенку, до золотистого глянца начищает свою Среднюю Бронзовую Медаль. Начистив до блеска, засыпает. И спит до утра счастливым здоровым сном без сновидений.

Перевел В. Толстой.

ДВЕРИ

Мы проводим время, бродя по колено в воде. Мы занимаемся тем, что пугаем рыбок, находя в этом величайшее удовольствие. Рыбки вокруг вьются целыми стаями. После каждого удара ногой со дна поднимается песок, мутнеет вода, а маленькие рыбки улепетывают, оставив за собой шлейф пыли. Мы сеем среди увертливых косяков панику, и это прямо-таки великолепно действует на наше самочувствие.

Рыбки боятся не очень долго. После краткого замешательства они вновь собираются в стаи и опять начинают подбираться быстрыми как взгляд зигзагами. И игра возобновляется. Игра, а может быть, не игра? Пугая рыбок, мы сосредоточиваем на этом все наше внимание, что является само по себе обстоятельством очень важным, придает голове модный наклон, а также доставляет нам художественное наслаждение. Вода полна серебряных неспокойных бликов — это действительно красиво и стоит трудов.

Я развлекаюсь по-своему. Выбираю место потише. Становлюсь на одну ногу. А вторая, пальцами которой я слегла опираюсь о дно, находится в постоянной готовности. Стою и наблюдаю. Я жду терпеливо, пока рыбки не подплывут. Я не размахиваю руками и не кричу. Когда какая-нибудь большая туча наползает на солнце и вдруг становится холодно, я удерживаюсь от чихания и кашля. На гусиную кожу внимание не обращаю. Пугать рыбок мне это совершенно не мешает.

Я слежу за косяком. Он снует беспечно и смело, делает вид, будто меня не видит. В конце концов им овладевает любопытство. Вот они уже ближе. Рыбки пронеслись где-то возле колена, почти коснулись икр и вернулись. Теперь они спокойно плывут широким полукругом. Внезапно перед рыбьими носами разверзается ад водоворотов, огромных волн и подводных сотрясений. Рыбки убегают сломя голову. Какое наслаждение!

Поблизости, но на достаточном все-таки расстоянии, потому что каждый хочет пугать своих рыбок сам, стоит чернявый толстяк в полосатом костюме. Толстяка я не знаю. Костюм совершенно дурацкий: в вертикальную полоску! Кто на рыбную ловлю надевает костюм в полоску?

Полосатый копирует мою методику. Ничего не получается. На одной ноге он стоять не умеет. Поэтому он пугает рукой. А это никакое не пугание. Рыбки убегают, прежде чем толстяк опустит ладонь. Полосатый кусает губы и глотает слезы. Что поделать, он слишком толст и не слишком ловок. Время от времени я Полосатому улыбаюсь. Пентюх, он и есть пентюх, но кто знает, что под полосками?