Калейдоскоп юности

– Нет-нет, оба, – поправил он меня, давая и второй. При этом он улыбался как-то загадочно, но тепло. Взяв и второй наушник, я стала слушать ту песню, что он включил. У неё была плавная мелодия, исполняемая какими-то струнными и духовыми инструментами, а также чем-то вроде клавесина. Она лилась, как река, раскачивая меня на своих неспешных волнах, пока я глядела в небо. И небо, словно качалось надо мной. Ласковый женский вокал начал петь непонятные мне слова, словно колыбельную, и мне даже захотелось прикрыть глаза. Музыка никуда не спешила, и давала возможность расслабиться. И мне казалось, что в этой песне очень много тёплого и ласкового, какой-то доброй нежности, а ещё надежды, звёздного света и желания погрузиться в эту песню с головой, словно в звёздное небо. Я сама не поняла, как стала смотреть куда-то вдаль, далеко-далеко. И при этом думать о каких-то своих вещах. О том, что я только что сказала Эрнсту, о том, как волновалась и боялась его ответа. И его молчание тревожило меня. Но сейчас этого не было. Все эти тревоги и страхи покинули меня, оставив лишь спокойствие и умиротворение наедине с великим небом. Откинувшись на спинку скамейки я с улыбкой стала раскачиваться в такт песни, совсем не замечая, что происходит вокруг.

«Вот, наверное, что он чувствует, когда смотрит в себя…Такое спокойствие…И так хорошо…» Я уже перестала следить за куплетами, которые повторялись один за другим. Звёзды надо мной сияли, как красивая гирлянда, переливаясь разными цветами, и мне казалось, что голоса певцов идут от них. Я совсем забылась, пока песня в какой-то момент не закончилась, и я не обнаружила себя снова на скамейке. Повернувшись, я увидела, что Эрнст сидит рядом и пристально смотрит на меня, явно о чём-то размышляя. Мне стало так неловко от того, что я потеряла даже ход времени.

– Тебе понравилось? – спросил он, когда я вынула наушники.

– Что это было? Это было словно…словно чудо…

– Это была песня одной немецкой группы, – улыбнулся он. – Песня о Звезде. Человек поёт песню для Звезды и просит её оберегать его в жизни и даровать ему свет надежды, – голос Эрнста звучал непривычно мягко. – Наверное, у каждого из нас есть своя Звезда, к которой мы обращаемся в разные минуты.

– Да, ты прав, – тихо проговорила я.

– Теперь ты знаешь немного о том, что меня печалит и радует, – сказал парень, убирая наушники. – Тебе это нравится?

– Да, – кивнула я. – Это очень…необычно. Но я рада, правда…

– Тогда, я тоже рад, – в свете фонаря я видела, как блестят глаза Эрнста-куна. – Я бы тоже хотел узнать о тебе больше. Ты очень разная. То ты меня стесняешься, то наоборот, ведёшь себя словно лихая байкерша. Иногда ты словно преодолеваешь какую-то часть себя, чтобы казаться сильной. А иногда боишься простых слов. Мне нравится, какой ты бываешь, когда набираешься смелости и проявляешь характер. Мне бы хотелось видеть это чуточку чаще.

– Это… – я с трудом стала понимать, к чему он это говорит. В памяти тут же всплыли мои слова, сказанные несколько минут назад, я осознала, что это и есть его ответ. Но всё же решила уточнить. – Ты бы хотел…встречаться?

– Не знаю, можно ли это так называть, – задумчиво оценил он. – Но да, я бы хотел быть с тобой ближе, Санада-тян.

Я замерла от его слов. Казалось, что это потрясёт меня до глубины души, как взрыв, но они удивительно мягко легли в мою душу. То ли это из-за песни, которую я слушала, то ли он умел так говорить, что я не чувствовала шока, но мне было радостно и приятно от его предложения. Я ощутила в душе непривычное тепло, сердце приятно забилось в груди, а мне захотелось улыбаться. И это не было шоком для меня. Словно та самая магическая песня сама всё сказала мне о его чувствах.

– Ты будешь со мной встречаться, Санада-тян? – уже напрямую спросил он.

– Да, – выдохнула я с облегчением, понимая, что говорю то, что хотела сказать всё это время.

– Ну так выше нос! – неожиданно весело подбодрил меня парень, и мы рассмеялись.

Потом мы послушали ещё несколько немецких песен, значение слов которых Эрнст мне вкратце описывал. Язык у его народа очень странный. С одной стороны, он кажется грубым и громоздким, а ещё в нём много шипящих звуков. Но иногда он похож на мурчание кота или ласковый шёпот, навевающий хорошие сны.

Однако, долго задерживаться мы уже не могли. Время поджимало, и, сев на мою верную Веспу, мы вернулись в город. Остановившись перед домом юноши, мы стали прощаться.

– Дай мне свой номер, Санада-тян, – попросил он. – Обещаю, что не буду надоедать.

– Тогда надоедать буду я! – это было смелое заявление.

– Ха! – усмехнулся Эрнст. – Ну, ладно. Тогда я буду писать на немецком.

– Злюка! – я изобразила обиду.

– Ну-ну, Санада-тян, будет повод выучить язык, чтобы слушать немецкие группы.

– Слушай, – решительно начала я. – Мы же теперь пара. Называй меня по имени.

– Макото-сан?

– Ты всегда такой официальный?

– Макото-тян?

– Вот, уже лучше, Эрнст-кун…

– Ты так и не ответила на счёт аквапарка, – напомнил он.

– На следующих выходных я свободна.

– Значит, так и поступим… Ладно, тебе пора, а то дома будут волноваться.