Календарная книга

Неслышными шагами Анна Михайловна подошла и встала за спиной у подруги. Маргарита Николаевна всплеснула руками, будто отмечая конец речи, и тут бывшая подруга быстрым и коротким движением столкнула её в оркестровую яму.

Барашек оставался рядом и Анна Михайловна, решив его погладить, произнесла: «Бяша…»

— Бяша, бяша, — рыкнул барашек, показывая зубы. Морда его внезапно обрела черты переводчика Арнольда.

Сила росла в ней.

«Никого не нужно оставлять, баран говорящий, он — свидетель», — с внезапной предусмотрительностью подумала Анна Михайловна и подступила к барашку с острой стрелой в руке…

Она очнулась — переводчик спал, откинувшись в кресле.

Шатаясь, Анна Михайловна прошла по тёмному коридору в свою комнату и упала в качающуюся кровать.

Комната плыла и вертелась, альбом с фотографиями, случайно задетый, рухнул вниз, и родственники теперь прятались от неё под шкафом.

Её разбудил стук в дверь.

На пороге стоял милиционер.

Два брата-старика жались к стенам.

Унылый врач командовал санитарами, и шелестело военное слово «приступ».

Из-под простыни торчала нога переводчика в дырявом носке.

Ей объяснили, что это простая формальность, и она поставила подпись в непрочитанной бумаге. Милиционер помялся и ещё спросил, не замечала ли она за соседом чего странного, но она, разумеется, не замечала.

Старики забормотали что-то, а она сказала, что давала соседу книгу. Милиционер помялся, но книгу забрать разрешил, — ему явно было скучно.

В театре её ждала ещё одна новость — Маргарита Николаевна попала под машину.

Теперь пострадавшая смотрела, не мигая, в больничный потолок и надежды на то, что раздробленный позвоночник как-то будет исправлен, не было никакой.

Анна Михайловна не преминула придти в больницу с апельсинами и с любопытством заглянула в эти пустые глаза.

Потом она вернулась домой и принялась читать книгу.

Схемы и линии в книге казались ей понятными, как путеводные стрелы детской игры. Это была инструкция — не сложнее, чем к чайнику со свистком.

Действительно, нужно было сосредоточиться на своих желаниях. Желания — материальная сила, теперь ей было очевидно. Это куда интереснее, чем жалкие склоки в театре, лучше, чем одинокая жизнь по соседству с близнецами-маразматиками.

Прежняя жизнь выглядела выпитой, как стакан железнодорожного чая.

И, правда, должно было куда-то уехать. Сменять комнату на такую же в Москве вряд ли получится, но вот, рядом, в Красногорске, у неё была родня.

Можно съехаться с ней, события нужно лишь подтолкнуть и эта, как её… дхарма переменится.

Начать всё сызнова — как-нибудь по-другому.

А с морщинами она справится, наверняка про это написано в книге.

27 марта 2022

Радиометр (День геолога. Первое воскресенье апреля)

Фраерман поступил в институт в сорок четвёртом. Он был демобилизован по ранению и так и не добрался до чужих стран. Но при поступлении ему зачли все годы, что он проучился в педагогическом до войны.

Теперь он стал геологом.

Ещё на фронте он понял, что нужно поступать не как все, успех приносит движение зигзагом, обходной манёвр. Но это должна быть не трусость, а что-то другое — бросок в сторону, а потом бросок к цели.

В сорок втором, когда немцы прижали их к берегу, он прыгнул в воду с остальными. Доплыли двое — он и один казах. Оказалось, отец этого казаха научил сына плавать, хотя к ближайшей воде пришлось ехать за пятьсот километров. Война развела случайных знакомцев, но Фраерман иногда представлял себе, как этот невозмутимый казах вернётся домой и расскажет всё своему старику. Ведь его отец сделал правильный выбор, потому что это был выбор неожиданный.

Над ним смеялись, потому что он уделял больше внимания физике, чем прочим практическим дисциплинам. Физика шла туго, но Фраерман не сдавался.

Для других геология была не сколько наукой, сколько путешествием, пробой на выносливость — так, по крайней мере, все думали.

В институте было много девочек. Из этих девочек потом вышли правильные начальницы, жёсткие и властные. С семьями у них не заладилось, а с работой — наоборот. Мальчики, что поступили в институт после школы, прятали глаза, потому что свою бронь нужно было объяснять.

Их сверстники подъезжали на танках к Берлину, а они сидели над минералогическими коллекциями.

Фраерман сидел вместе с ними, но, погружаясь в геологию, повсюду таскал с собой учебник физики, и это был его выбор.

Он выходил из института в большой город — напротив был Кремль, звенели на Моховой трамваи. Торопился домой народ, останавливаясь у репродукторов.

Война кончалась, и прохожие, выслушав сводку, продолжали путь с бодростью.

Раньше они вжимали головы в плечи, выслушав сводку, — впрочем, Фраерман фантазировал.

В те времена он был далеко отсюда.