Календарная книга

Под Воронежем, в сорок втором, когда мир стоял на краю, Фраерман встретил одного человека. Это был странный воентехник, который имел опыт какой-то другой прежней жизни. Этот воентехник постоянно отпрашивался с аэродрома на окраине разбитого города в библиотеку. В городской библиотеке он, наверное, был единственным посетителем. Однажды Фраерман увязался за ним и увидел, что воентехник читает научные журналы.

Этого странного человека внезапно отозвали из части, и Фраерман остался один на один с советом, данным посреди пустынного здания библиотеки. Совет был — держаться физики.

Он и держался.

И не вернулся в педагогический, а пошёл в геологоразведочный, потому что считал, что физикам понадобятся геологи, как рыцарям — оруженосцы. Соперничать с физиками он не сумел бы, но он знал, в чём соперничают они, — на разных концах земли.

И когда в сорок шестом, перед первым полем, им зачитали постановление Совета министров, он понял, что не прогадал.

Постановление было секретное, Фраерман был предупреждён об ответственности за разглашение деталей, но всё Геологоуправление обсуждало подробности по коридорам.

О том, что за новое месторождение урана с запасами металла не менее тысячи тонн при среднем содержании урана в руде от одного процента и выше, дадут Сталинскую премию первой степени, звание Героя и шестьсот тысяч рублей. А так же, за счет государства, начальник партии получит в собственность в любом районе Советского Союза дом-особняк с обстановкой и легковую машину.

Много о чём говорили в Геологоуправлении — и о пожизненном бесплатном проезде для всей семьи и о бесплатном обучении детей в школах и институтах.

Фраерман не думал о детях, он не думал о семье, которой у него не было.

Семья его превратилась в дым; выпадала дождём на землю; текла, разбавленная водой, в море.

Он не думал о семье, Фраерман давно запретил себе это. Он решил завести новую, потому что в книгах было написано, что уран портит кровь и препятствует деторождению. Молодой геолог наскоро женился — без любви, только для того, чтобы семя его жило в стороне.

Он думал о том, что сделал всё правильно, — и теперь он пригодится.

Когда из Москвы в Геологоуправление приехал человек и поставил перед ними на столе зелёный металлический ящик, Фраерман всё понял.

Москвич откинул крышку и спросил, усмехнувшись, знает ли кто, что это такое.

— Это портативный радиометр, — уверенно ответил Фраерман, выйдя вперёд.

Старики-геологи в этот момент буравили ему спину своими взглядами.

Но ему, сосунку, единственному в тот год, дали самолёт.

Радиометры изменили всё — разведка на уран пошла гораздо быстрее. Раньше приходилось отправлять образцы в лабораторию, и это сильно тормозило дело.

Теперь изменился даже масштаб карт.

Вокруг Фраермана лежала казахская степь, на горизонте поднимались горы.

Горы были обманчиво близко, но его район касался их краем. Молодой начальник партии примеривался к этим горам, но территория была нарезана давно, и там должны были работать другие люди, даже из другого Управления.

В середине полевого сезона они стояли в маленьком посёлке.

Фраерман шелестел унылой пустой картой — там были кварц и кальцит, и молибденит там тоже был, но уран покинул своих спутников и бродил где-то далеко.

Самолёт, переживший всю войну в каком-то лётном училище, старый и неказистый, каждый день исправно поднимался в воздух. Раньше курсанты летали по квадрату, а теперь так же летал и Фраерман — только полёты у него были не по квадрату, а по кругу, от точки к точке. Его подчинённые занимались рутинным делом: снимали слой дёрна, отбивали породу кайлом. И, наконец, радиометрами определяли радиоактивность — она была, и уран был — но не больше десяти тысячных процента. Уран был и ушёл. Так острили про термин «следовое количество».

Потом Фраерман шёл к старикам и по ночам, когда жара не была такой убийственной, пил с ними невкусный плиточный чай.

Разговоры стариков шелестели, как выгоревшая трава в степи. Фраерман, глядя на них, вспоминал упорного казаха, что плыл рядом с ним к своему берегу. Он наверняка выжил и вот так же сидел в сумраке, отдыхая от дневной жары, и потом он, несомненно, превратится в такого же старика.

Однажды казахи рассказали ему про долину, которая прячется в отрогах гор. О ней ходила недобрая слава — при этих словах Фраерман оживился, потому что если бы старики упомянули то, что горы светятся, это было бы явным указанием на радон.

А геолог Фраерман научился доверять своей интуиции. Всякая мелочь должна идти в дело — урана и тория в земле больше, чем серебра. Найти их только сложно, нет у них крупных месторождений, нет своей Магнитки и Чёрных камней. Поэтому не надо гнушаться стариковскими сказками.

Информация всегда получается непрямо, она приходит ходом коня, короткими перебежками, зигзагом.

Если ты оказался в пустыне — ищи корабль и парус.

Однако старики отвечали, что на их памяти горы никогда не светились, а так-то, наверняка могут.

Их волшебная сила в другом — там можно видеть будущее.