Читаем Календарные обычаи и обряды народов Передней Азии. Годовой цикл полностью

Талмудическое предание связывает праздник с чудом, которое произошло во время освящения Храма (Shab. 2:1b): когда Хасмонеи вошли в оскверненный Храм, то для того, чтобы зажечь Менору (храмовый семисвечник) и начать богослужение, необходимо было священное, неоскверненное масло. Однако в Храме нашелся только один маленький сосуд с таким, ритуально чистым маслом, которого должно было хватить для светильника только на один день. Но неожиданно случилось чудо: масло не выгорело к концу первого дня, и светильник продолжал гореть целых восемь дней, пока не было изготовлено новое, ритуально чистое, масло. Аналогичная легенда излагается во 2 кн. Маккавеев (1:18): во время освящения 2 Храма при Неемии (V в. до н. э.) на дне колодца был найден спрятанный священниками 1 Храма священный огонь — это чудо, по преданию, тоже произошло в 25-й день месяца кислев.

В Талмуде этот праздник называется, главным образом, «Днем освящения», в который было предписано зажигать светильники. Согласно школе Шаммая, в первый день следовало зажечь восемь огней и затем каждый день гасить по одному. Согласно школе Гиллеля[8], в первый день надлежало зажечь один светильник, а в последующие дни добавлять по одному, доведя их число до восьми — именно этот последний способ получил повсеместное распространение. Известно в Талмуде и название праздника — «Ханука» [Mishnah, Ta’anit. 2:10а; Megillah, 3:6а; Mo’ed Qatan. 3:9а и др.]. Относительно начала ее празднования имеются некоторые расхождения: так, в 1 кн. Маккавеев есть указание на то, что оно начиналось в 20-й день месяца кислев (4:59), а в Талмуде называется 1-й день месяца тевет [Mishnah, Ta’anit. 4:5k].

Сектанты не признавали этого праздника — в праздничном календаре, найденном в одной из пещер Кумрана, Ханука не упоминается [Segal, 1963, с. 40]. Самаритяне и караимы также не празднуют Хануку.

У евреев Ханука особую популярность приобрела в средние века. По предписанию Маимонида[9], следовало даже занять деньги или продать последнее, чтобы купить масло и светильники для Хануки [Hanukkah, 1974, Col. 1286].

Относительно происхождения этого праздника существуют различные мнения. Так, многие исследователи полагают, что Хануку первоначально праздновали как день зимнего солнцеворота [Никольский, 1931, с. 74; Schauss, 1973, с. 205]. Некоторые авторы считают Хануку заимствованием из иноземных культов, а ее обрядность сложившейся, в частности, под влиянием культа Диониса или Осириса [Никольский, 1931, с. 74]. Другие, критикуя эту точку зрения, указывают, что первоначальный характер праздника неясен. Иногда выделяют два этапа эволюции праздника: 1. радостный праздник, в котором большую роль играли обряды с зеленью (наподобие праздника Суккот); 2. праздник повторного освящения Храма, со временем вытеснивший гораздо более древние торжества. При этом ханукальные огни первоначально ничего общего с древним праздником не имели; это более поздний обычай. Ханука в том виде, как она известна, связана с увеличением светового дня, т. е. это календарный, а не исторический праздник [Myth and Ritual, 1935, с. 164–167; Schauss, 1973, с. 222].

Хотелось бы, однако, заметить, что начало празднования Хануки (25-й день месяца кислев) никогда (курсив мой — Е.Н.) не приходится на день солнцеворота. Более того, будучи, как все еврейские праздники, подвижной, Ханука иногда отстоит от солнцеворота почти на месяц, и в течение этого периода продолжительность светлого времени суток ощутимо сокращается. Возможно, Ханука восходит к какому-то древнему аграрному празднику, отчасти напоминающему Суккот, однако о его обрядности, кроме праздничных процессий с зеленью и зажигания огней, нам ничего не известно. Не исключено, что праздник первоначально мог быть связан и с культом умерших, для которых (а также для охраны от которых) зажигали светильники, ставя их вне дома (этот обычай имеет некоторые аналогии с европейским Днем всех святых, 1–2 ноября [Календарные обряды и обычаи, 1983, с. 202]). В пользу последнего предположения говорит и то, что Ханука — семейный праздник, ее обрядность почти целиком связана с домом, домашним очагом, семьей.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология
Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней
Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней

Читатель обнаружит в этой книге смесь разных дисциплин, состоящую из психоанализа, логики, истории литературы и культуры. Менее всего это смешение мыслилось нами как дополнение одного объяснения материала другим, ведущееся по принципу: там, где кончается психология, начинается логика, и там, где кончается логика, начинается историческое исследование. Метод, положенный в основу нашей работы, антиплюралистичен. Мы руководствовались убеждением, что психоанализ, логика и история — это одно и то же… Инструментальной задачей нашей книги была выработка такого метаязыка, в котором термины психоанализа, логики и диахронической культурологии были бы взаимопереводимы. Что касается существа дела, то оно заключалось в том, чтобы установить соответствия между онтогенезом и филогенезом. Мы попытались совместить в нашей книге фрейдизм и психологию интеллекта, которую развернули Ж. Пиаже, К. Левин, Л. С. Выготский, хотя предпочтение было почти безоговорочно отдано фрейдизму.Нашим материалом была русская литература, начиная с пушкинской эпохи (которую мы определяем как романтизм) и вплоть до современности. Иногда мы выходили за пределы литературоведения в область общей культурологии. Мы дали психо-логическую характеристику следующим периодам: романтизму (начало XIX в.), реализму (1840–80-е гг.), символизму (рубеж прошлого и нынешнего столетий), авангарду (перешедшему в середине 1920-х гг. в тоталитарную культуру), постмодернизму (возникшему в 1960-е гг.).И. П. Смирнов

Игорь Павлович Смирнов , Игорь Смирнов

Культурология / Литературоведение / Образование и наука
Повседневная жизнь египетских богов
Повседневная жизнь египетских богов

Несмотря на огромное количество книг и статей, посвященных цивилизации Древнего Египта, она сохраняет в глазах современного человека свою таинственную притягательность. Ее колоссальные монументы, ее веками неподвижная структура власти, ее литература, детально и бесстрастно описывающая сложные отношения между живыми и мертвыми, богами и людьми — всё это интересует не только специалистов, но и широкую публику. Особенное внимание привлекает древнеегипетская религия, образы которой дошли до наших дней в практике всевозможных тайных обществ и оккультных школ. В своем новаторском исследовании известные французские египтологи Д. Меекс и К. Фавар-Меекс рассматривают мир египетских богов как сложную структуру, существующую по своим законам и на равных взаимодействующую с миром людей. Такой подход дает возможность взглянуть на оба этих мира с новой, неожиданной стороны и разрешить многие загадки, оставленные нам древними жителями долины Нила.

Димитри Меекс , Кристин Фавар-Меекс

Культурология / Религиоведение / Мифы. Легенды. Эпос / Образование и наука / Древние книги