Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Летне-осенние праздники

Sonnawend, Sonnawend,
Dass mich nit’s Feuer brennt.
Dass ich bald z’heiraten kum,
Drum tanz ich um^{518}

.

Солнцеворот, солнцеворот,

Чтоб меня не обжег огонь,
Чтоб я могла скоро выйти замуж,
Поэтому я танцую.

В старину считали, чем выше прыжок, тем лучше будет урожай льна и хлебов. С этим же представлением был связан и старый обычай в Каринтии: молодые женщины в эту ночь прыгали на полях — явный пережиток имитативной магии. То же проделывали и на масленицу.

Вера в плодотворную и очистительную силу огня лежала в основе и других действий. С последним был, по-видимому, связан и обычай прогонять через дым затухавшего костра скот, проносить больных, особенно страдающих нервными заболеваниями, которым раньше приписывали в народе демоническое происхождение. Сохранились известия о том, что игры и танцы, устраиваемые вокруг костров, отличались в прошлом неистовым характером, причем танцоры впадали в состояние экстаза. Возможно, веселье имело когда-то магическую цель изгнания злых демонов. Вероятно, это и послужило основанием для народного названия эпилепсии и хореи — «пляска св. Вита» («Veitstanz»)^{519}.

Обычай прыгать через костер на иванов день

В старину считали, что в ночь на 24 июня как в переломный момент года все происходившее приобретало особое значение, а окружающее — чудесную силу.

Многочисленны легенды об открывающихся в ночь летнего (как и зимнего) солнцеворота кладах, воде, превращавшейся в вино, говорящем скоте и т. д.

Некоторые обычаи свидетельствуют о роли растительности в обрядности этого дня. Именно в эту ночь, как во время ее наивысшего расцвета, шли собирать травы; травы применяли в качестве лекарств, считали оберегом от нечистой силы, гроз и т. д. Эти «пучки солнцеворота» («Sunnawendbusch»), «пучки грома» («Donnerbusch») составлялись всегда из магического числа — семи или девяти видов трав. Их хранили под крышами домов, хлевов, бросали во время бурь («отдавали» ветру) или на пожарах («отдавали» огню). Из трав и цветов девушки сплетали венки, бросали их в реку; по тому, как поплывет венок, гадали о замужестве, продолжительности жизни^{520}.

Много поверий было связано с папоротником, цветок которого якобы расцветал в полночь («жар-цветок» — в Штирии), но чаще с его семенами, будто бы созревавшими в одну ночь. В любовной магии их наделяли силой приворота, считали также, что собравшему их откроются клады и т. д.

В Зальцбурге 24 июня приносили в церкви молодые березки и елки. Их, как и весенние обрядовые деревья майи, заранее очищали от веток, оставляя лишь верхушку, а ствол искусно закрывали гирляндами, сплетенными из полевых и лесных цветов. После мессы деревья приносили во дворы, где сохраняли до будущего года. В старину таких «украшенных шестов» («Prangstangen» от «prangen» — «украшать») старались делать как можно больше, так как их число связывали с урожаем. «Они закрепляют зрелость хлеба» или «они наполняют сараи сеном», — говорили в Пинцгау.

Обычай ставить подобные шесты был известен и в другие праздничные дни: духов день, троицу, дни окончания уборки урожая. В народных верованиях, как считала М. Андре-Айзн, они соединялись с представлениями о духе растительности, скрывавшемся в зелени. Это предположение подтверждалось и появлением 23 июня ряженых, закутанных в зеленые ветки^{521}.

Как зелень, огонь, так и вода наделялась особыми свойствами. Девушки купались в реках, умывались росой, чтобы быть здоровыми и красивыми. Однако в эту пору созревания посевов дожди были нежелательными, и, возможно, отчасти поэтому вода в народных представлениях нередко выступала как враждебная людям стихия, требовавшая человеческих жертв^{522}.

Сохранились легенды о том, что все двенадцатидневье (с 24 июня по 4 июля) считалось опасным: злые силы получали свободу и подстерегали неосторожных. Чтобы обезопасить себя от их «действий», дом, двор окуривали ладаном или кропили святой водой. Распространен был и обычай звонить в колокола («Wetterläuten»), чтобы, как говорили, «прогнать» демонов, приносящих непогоду. Возможно, обычай бросать хлеб и муку в воду родников и колодцев, в огонь очага, в воздух представлял собой когда-то жертвоприношение, стремление умилостивить стихию. В Верхней Австрии клали крапфен (обрядовое печенье) в огонь костров, предназначая его «бедным душам». По мнению Э. Бургшталлера, эти действия представляют следы культа предков^{523}.