Калиф-аист. Розовый сад. Рассказы

Так и жил наш герой год за годом, подобно Овидию, который тоже из-за амурных дел угодил в Томы. Снедающие его стыд и горечь не давали ему располнеть: он сохранил подтянутость и юношескую стройность. Но волосы у него рано начали выпадать, и к тому времени, как его назначили судьей в Шот, Франци в сущности облысел.

Гадорошские переживания повлияли на его жизнь и еще в одном отношении: уберегли его от супружеского ига. Но вместе с тем воспоминание о пережитом вновь и вновь, до скуки и пресыщения влекло его в розовый сад цветущих девичьих прелестей, à l’ombre des jeunes filles en fleurs[39], пользуясь выражением одного французского писателя более поздних времен. Франци повсюду искал утерянный рай — благоуханный розовый сад тетушки Илки. Ощущение стыда со временем притупилось, зато тоска по былой райской жизни все возрастала. Перебравшись в Шот, Франци нанес местной знати официальные визиты и без труда был принят в обществе. На девичьих вечеринках он чувствовал себя в родной стихии; без атмосферы пьянящей молодости, дамских сплетен, кокетства и ухаживаний он попросту не мог обойтись. Но старался ни с кем не сближаться, не впутываться ни в какие осложнения. Его постоянно удерживал болезненный страх: как бы не связали его имя с какой-либо особой дамского пола!

Жизнь его проходила меж этих двух полюсов: тоски по раю и застарелого страха. И под конец превратился Франци Грубер в вечного кавалера: почтенного господина судью, наслаждающегося кофе со сливками в обществе приятных дам… Таким я и представил его в начале своего повествования.

Неумолимо бежали годы. Франци совсем облысел, а его упругой походке нанесла урон подагра. Доктор порекомендовал ему поехать на курорт в Харкань, весьма популярный в ту пору среди обитателей Шота. Туда наведывался среди прочих дядюшка Деме — старина Деме Рац, о котором я не раз упоминал в другом своем рассказе.

Франци столкнулся со стариком в первый же день. На пару прогуливались они средь уютного журчанья серных источников.

— Есть тут и кое-кто из гадорошцев, — заметил во время одной из таких прогулок дядюшка Деме, которого связывали с Гадорошем родственные узы. — Госпожа Осой с дочерью. — И тотчас же издали почтительно поклонился какой-то улыбчивой толстушке; дама эта в сопровождении дочери-подростка только что вышла из лечебного здания.

Франци охватил панический ужас, как всякий раз, когда на горизонте появлялось очередное гадорошское лицо. Однако он не сумел подавить непроизвольный возглас:

— Аптекарь Осой?.. Разве он женился?..

Дама с дочерью направлялась прямо к ним. Франци всполошенно озирался по сторонам, подыскивая подходящий предлог, чтобы сбежать. Но когда обитательницы Гадороша подошли поближе, он успокоился. Низенькая толстушка была ему совершенно незнакома, и Франци надеялся, что она тоже не знает его. Должно быть, Осой подыскал себе супругу на стороне…

«Представлюсь-ка я ей сам, — вдруг осенило его. — На английский лад… Важно, чтобы она не разобрала моего имени. Надо только опередить дядюшку Деме…»

Но пухленькая дама уже стояла перед ним и вдруг, без всяких церемоний, обратилась к нему просто по имени:

— Францика, неужто вы меня не узнаете?

У Франци душа ушла в пятки. И тут он сразу узнал «незнакомку»: ну, конечно же, Гизи Балог. Узнать ее можно было лишь по глазам и смеху, ибо ничто больше не напоминало прежней стройной, задорной чаровницы. Франци невольно перевел взгляд на стоявшую подле нее барышню. Крупная, белобрысая, флегматичная девица ничуть не походила на свою мать и в молодости. Вылитый папаша.

— У меня совсем взрослая дочь, не правда ли? — с гордостью заметила аптекарша. — Годы-то как бегут, Францика… Вот и я раздалась вширь, — с улыбкой прибавила она. — А с вашей стороны некрасиво совсем позабыть нас. Вы ведь, наверное, и не знали, что я вышла замуж… Сколько раз мы с тетушкой Илкой вас вспоминали!

Франци содрогнулся, как вздернутый на дыбу грешник при виде орудий пытки. Но Гизи невозмутимо продолжала щебетать:

— Тетушка Илка очень расстраивалась, что вы ей ни строчки не написали. А уж как мы все ждали вашего письма! Как потешались над той историей. Ловко вы все подстроили, Францика, никто бы не мог предположить в вас такие способности… Переполоху на весь город наделали… Бедняжка Ирен, конечно, была убита. От такого удара кому хочешь не поздоровится… О нет, вы не подумайте, будто она и в самом деле расхворалась, просто ей пришлось сказаться больной, ведь она от стыда не знала куда деваться, — доверительно проговорила Гизи. — Почему же вы не писали, Францика?

— Я… я думал… мне казалось… — растерянно бормотал Франци.