Калифорния на Амуре

Ганцзалин в некотором раздражении отодвинул с дороги Цзи Фэйци и подошел к двери. Тут, однако, ждал его сюрприз. В слабом свете начинающегося утра он разглядел, что дверь заперта изнутри на висячий замок. Он повернулся к Цзи Фэйци и увидел как тот, улыбаясь показывает ему большой железный ключ.

В ярости Ганцзалин шагнул к хунхузу, но тут же и замер на месте. Разумеется, он легко мог сбить противника с ног и отобрать у него ключ. Но, во-первых, даже если бы он вышел наружу, в руках у разбойников оставался беспомощный господин. А во-вторых… Во-вторых, за спиной его раздался щелчок. Ганцзалин медленно повернул голову и краем глаза увидел, что за спиной его стоит первый старший брат Пэн Гун и целится из винтовки ему прямо в затылок.

Нет, положительно, сейчас не самый подходящий момент, чтобы ссориться с хаоханями. Он поглядел на Загорского. Надворный советник лежал, прикрыв глаза: кажется, он потратил на разговор слишком много сил и снова впал в беспамятство.

Ганцзалин отошел от двери и угрюмо уселся рядом с лежанкой Загорского.

– Спешить некуда, – примирительно проговорил Пэн Гун, опуская ружье. – Когда данцзяфу скажет, тогда и пойдем.

Глядя на неподвижного Загорского, Ганцзалин вдруг почувствовал, что ужасно хочет спать.

– Где тут у вас можно лечь? – спросил он мрачно.

– Ложись на мое место, – предложил Цзи Фэйци, – я уже выспался.

И показал на лежанку, самую близкую к двери. Ганцзалин кивнул и, сбросив охотничьи улы[20], полез на лежанку как был, в одежде. Впрочем, тут все так спали, хунхузы не пользовались постельным бельем, исключая, может быть, данцзяфу, но у той была своя фанза, спрятанная в лесной чаще еще лучше, чем общее зимовье хунхузов.

Сейчас в фанзе их было восемь – шесть хунхузов и они с господином. Но это, конечно, была далеко не вся банда. Четверо под видом цирковых гимнастов шпионили в русской части Желтуги, еще несколько сбывали товары китайским приискателям. Кроме того, человек десять растворились в окрестных деревнях, они должны были следить, не появится ли угроза со стороны китайских властей и цицикарского амбаня. Времена были тревожные, неустойчивые, и хунхузы больше времени тратили на шпионаж, чем на свои прямые обязанности грабителей и душегубов. Впрочем, банда данцзяфу по сравнению с другими была далеко не самой жестокой. Однако, несмотря на это, банде удавалось выигрывать соперничество с другими шайками – исключительно благодаря уму и ловкости самой данцзяфу. Как уже говорилось, данцзяфу было не имя, а название должности в шайке. Саму же предводительницу звали Лань Хуа, Орхидея. Это имя дали ей сами разбойники – за ее красоту и благородство.

Лань Хуа была уже не так юна, как могло показаться на первый взгляд – прошлой весной ей исполнилось двадцать девять лет. Но жизненный опыт у нее был такой, какой иной не получит и за девяносто девять. Она была из обедневшей дворянской семьи, то есть принадлежала не к исконной китайской народности хань, а к маньчжурам, которые правили Китаем почти два с половиной столетия. Однако, как выяснил на своей шкуре отец Лань Хуа, не все решает хорошее происхождение, и бедный маньчжур живет почти так же плохо, как и бедный ханец.

Лань Хуа была красива, умна, хорошо образована, и в шестнадцать лет ее выдали за богатого человека, тоже маньчжура. Она была у него третьей женой. Старшие жены, не такие красивые и не такие юные, но гораздо более злые, невзлюбили ее с первого взгляда. Муж поначалу держал их в узде, но когда выяснилось, что Лань Хуа бесплодна, потерял к ней интерес, и она стала прислужницей у старших жен, который издевались над ней, как хотели.

Лань Хуа сбежала из дома мужа и, скрыв свое происхождение, прибилась к бродячим циркачам. Но она имела сильный и властный характер и не собиралась до старости увеселять публику на улицах. Пройдя долгий путь, благодаря своему уму и силе воле она в конце концов сделалась руководительницей шайки хунхузов в Приамурье. Помощником ее стал один из циркачей по имени Пэн Гун. Шайка звалась «Красные волки».

Создание банды хаоханей, как звали себя сами хунхузы, совпало по времени с началом приисковых работ в Желтуге. Это было большой удачей, поскольку разбойных банд по китайской стороне Амура было предостаточно, а вот хабару на всех не хватало. В голодный год шайки хунхузов тоже жили впроголодь и воевали друг с другом за лишний кусок.

С появлением Желтуги появился надежный и постоянный источник денег. «Красные волки» почти не трогали русских и прочих иностранцев, зато обложили данью китайских старателей – впрочем, не слишком обременительной. Да и старатели предпочитали иметь дело с «волками», а не с другими хунхузами, которые иной раз зверствовали совершенно бессмысленно, и убивали человека там, где достаточно было просто дать затрещину.