Калифорнийская славянка

– …А Пётр Первый, – продолжал рассказывать Шергин, – сделал Тобольск стольным градом всея Сибири от Урала до Камчатки… Теперь же при Екатерине Иркутск Сибирью правит, и на всей земле этой верховодит. Там теперь главное наместничество, но и наше ещё пока держится по некоторым государевым делам.

Они обошли неторопко всю кремлёвскую гору, побывали в самом Софийском соборе с чудным резным иконостасом,  богатыми иконами в серебряных окладах и с разрешения соборного служителя поднялись на колокольню.

Вид всего кремля,  нижнего города с его посадами, необозримые таёжные дали, протекающий недалеко полноводный Иртыш ещё больше потрясли Ивана Кускова. Казалось, что сейчас они с Шергиным как птицы парят над этой земной красотой…

…На колокольне Кусков увидел необычный большой колокол, который висел на перекладине у самого оконного проёма, привязанный к ней цепью за одно ухо, а языка у него и вовсе не оказалось.

– А это что за чудо на колокольне? – спросил он Шергина.

– С этим колоколом, брат, и верно, чудная история приключилась, – начал свой рассказ Степан Лукич. – Давно это, правда, было. Ещё при Борисе Годунове. Тогда ведь в Угличе, как ты должен знать, после смерти Ивана Грозного жил его младший сын Дмитрий с матерью своей, и вот в один день слуги нашли малого царского наследника мёртвым, с перерезанным горлом… Стали, конечно, сполошно звонить в этот самый колокол. Собрался народ, и в смерти царевича обвинили Бориса Годунова и его людей, бывших в Угличе, а потом стали их убивать. Когда Борис Годунов узнал об этом, то послал других своих людей для усмирения угличан и расследования убийства царевича Дмитрия. Ну, усмирили, конечно, и сказали, что царевич, мол, сам на нож наткнулся,  никто не виноват. Виновными же стали угличане, в смуте замешанные, и всех их отправили сюда к нам в Пелым пешим ходом. Дошли до Пелыма немногие… А колокол сей тоже наказали: сбросили с колокольни, высекли плетьми, оторвали язык и одно ухо, да и сослали сюда в Тобольск. Так что уж скоро двести лет будет, как он тут на нашей колокольне висит, но молчит.

– Чудны дела твои, Господи, – только и сказал Иван, перекрестившись.

Они с Шергиным ещё долго бродили по верхнему городу, а потом и по нижним его посадам, заглянули на торговую площадь, которая никогда не пустовала и была во всякое время дня многолюдна и многоголосна. Кричали торговцы, зазывая народ к своим лавкам с разным товаром, громко говорили покупатели, обсуждая, ощупывая, примеряя то, что им предлагали продавцы. Как и везде, торговая площадь – самое оживлённое место города. И, глядя сейчас на эту говорливую толпу, Иван подумал, что завтра сам станет частью её и сам займётся этой трудной, но живой и интересной работой…

…А на другое утро они со Степаном Лукичем и другими работниками тобольского торгового гостя Артемия Ивановича Ряшкина стали разбирать привезённый из Великого Устюга товар, развозить и разносить его из амбаров по лавкам,  оставлять часть для поездок по окрестным городкам и сёлам вокруг Тобольска на маленькие торжки и ярмарки.

Их было много и Шергин с Кусковым за зиму побывали во многих городках и татарских сёлах и познавал часто Иван для себя совершенно невиданное. Вот в первую поездку свою побывал он в городке под названием Сибирь. Он стоял на правом берегу Иртыша в двадцати верстах от Тобольска и был когда-то столицей сибирского ханства, а ещё ранее обитавшего тут неведомого ныне древнего племени   сибиров. Не от него ли пошло название   великой страны Сибири?

Бывало так, что уезжали они за сотни вёрст от Тобольска и дома появлялись  редко. Даже ездили на знаменитую  Ирбитскую ярмарку, которая считалась и в России второю после Нижегородской на Волге-реке…

      … Многое в здешних местах Ивану нравилось, но особенно доброта народа сибирского. Поездив на ярмарки и торжки, Кусков отметил, что мужики здесь намного домовитее и степеннее. Почти в каждом из них  видел Иван хозяина своего дела,  всегда умеющего за себя постоять.

     Возле домов заметны были чистота и порядок, а про сам дом и говорить нечего: комнаты большие, потолки высокие, печи белые. Не раз замечал Иван, что ежели после топки чело печи от дыма потемнеет, то хозяйка тут же его известью и побелит. Жить здесь в стороне сибирской просторно,  вольно и всего довольно: и земли, и воды, и леса. Оттого и характер такой у сибиряков русских. Да к тому же, думал Иван, отцы, деды и прадеды их  пришли тоже с вольных земель Руси северной…

…Немного отдохнули от поездок только тогда, когда в Тобольске зашумела своя апрельская ярмарка, на которую съезжалось такое множество народа, какое бывало  в  Великом Устюге и в Ирбите. Приезжали на неё торговые гости из Казани и Москвы, от границ китайских и азиатских и даже из родных для Кускова мест – Великого Устюга и Сольвычегодска.