Калифорнийская трилогия

Джим идет в ванну, быстро драит зубы, пару раз проводит по голове гребенкой, отливает, чтобы не выскакивать по дороге, и выходит из квартиры. Это надо же, какая темень! Четыре тридцать утра – ну тогда все ясно. Изо всех времен грамматики самое лучшее – настоящее. Джим садится в машину и выезжает на трассу, но сразу же выясняется, что он впопыхах переврал программу и едет теперь не в ту сторону. На то, чтобы развернуться, уходит уйма времени. Трасса почти пуста, тускло поблескивают под луной магнитные дорожки, светопредставление достигло суточного своего минимума, воздух наполнен прохладой. Джим сворачивает на Чапмэн-авеню; здесь тоже пустынно, над каждым перекрестком подмигивает ярко-желтый глаз светофора. Мимо темных автостоянок, мимо темных «Пышных пышек», построенных на костях эль-моденской начальной школы, мимо квакерской церкви, вверх, по темным холмам. Теперь на сантьягскую трассу, под голубой свет ртутных ламп; стелющийся под колеса бетон тоже становится голубым. Темные склоны холмов, словно небо – звездами, усыпаны уличными фонарями. И – запах шалфея в рвущемся сквозь окно воздухе. Он сворачивает с трассы, плавно спускается по огромной бетонной загогулине. Все ближе и ближе объятие холмов, и скоро можно будет прикоснуться к земле. Он почти у цели.

У кромки океана

Усилия человека не пропали втуне. Голые, выжженные солнцем холмы Южной Калифорнии покрылись зеленью. Удивительная и чудесная страна живет в гармонии с Природой, расходуя не больше, чем получая от нее. Но и в этой экологической утопии находятся те, кому своя выгода важнее и ближе общего блага, кто видит будущее в стали, стекле и бетоне, в неразумной технике, от которой люди с такими усилиями отказались.

Глава 1

Никакие неприятности не могут омрачить такое утро. Прохладно, пахнет шалфеем. В воздухе царит та ясность, что приходит в Южную Калифорнию, когда Санта-Ана[60] прогоняет туманы к морю. Воздух прозрачен, как хрусталь, и до заснеженных гор Сан-Габриэль, кажется, можно дотянуться рукой, хотя они и в сорока милях отсюда. Склоны голубых предгорий прорезаны глубокими ущельями. У подножий, простираясь до самой кромки прибоя, тянется широкая прибрежная долина, на которой при взгляде сверху не видно ничего, кроме верхушек деревьев: рощи апельсинов, авокадо, лимонов, маслин, живые стены пальм и эвкалиптов – тысячи видов декоративных растений – и природных, и выведенных человеком. Вся равнина кажется буйно разросшимся садом, а восходящее солнце раскрашивает пейзаж разнообразными оттенками зеленого.

По горной тропинке спускается человек, временами останавливаясь, чтобы полюбоваться окрестностями. Он идет небрежной дерганой походкой, играючи перепрыгивая с камня на камень. Несмотря на свои тридцать два года, поведением он напоминает мальчишку, убежавшего гулять в зеленые холмы. На целый бесконечный день…

Человек одет в рабочие брюки защитного цвета, спортивную рубашку и замызганные теннисные туфли. Большие руки покрыты царапинами.

Временами он прерывает прогулку, хватает воображаемую бейсбольную биту и резко взмахивает перед собой с громким возгласом: «Бац!». Голуби, бросая любовные игры, разлетаются в разные стороны, человек улыбается и скачет по тропе дальше. Красная шея, кожа в веснушках, блекло-голубые, будто сонные, глаза, соломенные волосы торчат во все стороны. Лицо длинное, скуластое.

Заглядевшись на парящую в небе «Каталину» – маленький гидросамолетик, человек вдруг спотыкается и делает несколько гигантских скачков, чтобы удержать равновесие.

– Не говори «гоп!» – крякает он, благополучно приземлившись на ноги. – Что за денек!

* * *

Человек этот направлялся к Эль-Модене. Со всех сторон туда же стекались его друзья: по одному и по двое, пешком и на велосипедах, чтобы встретиться на разрытом перекрестке. Взяв кто кирку, кто лопату, люди попрыгали в ямы и принялись за работу. Грунт летел в бункеры, кирки звонко разбивали камни, громкими голосами друзья делились новостями прошедшей недели.

Им повезло: в раскопе оказалась целая улица. Это был большой перекресток: четырехрядные асфальтированные дороги, белый бетонный бордюр, большие стоянки для автомобилей с заправочными станциями по углам и торговым центром позади. Домов уже не было, большая часть асфальта отправлена в переработку на химзаводы в Лонг-Бич, и люди продолжали зарываться глубже.

Когда человек подошел к ямам, друзья приветствовали его:

– Привет, Кевин, гляди, что я нашла!

– Привет, Дорис! Похоже, светофор.

– Один такой мы уже откапывали раньше. Кевин присел на корточки над исторической реалией, осматривая ее.

– Теперь у нас их два. Видать, установили новый, а этот бросили.