Калигула

Преторианцев тоже отправили в Мизен. Несколько германцев-телохранителей остались при императоре, а основной отряд выстроили на берегу в полной боевой готовности. Из лесистых уголков острова выползли неисчислимые писцы, управители, помощники и безымянные прихлебатели, чтобы тоже влиться в необъятный передвижной двор императора. Обитатели других одиннадцати поселений Капри, по большей части приспешники Тиберия, уже были на материке.

И как только все было готово, утром в мартовские иды, а это не самая благоприятная дата для рода Юлиев, три последние повозки прогрохотали по разбитой дороге к порту. Хотя, если быть точной, повозок было две. В первой ехали Калигула, Друзилла и я, во второй – Гемелл, Силан и Лонгин. Самого же императора тащили на носилках четверо здоровенных нумидийцев, потому что зубодробительный спуск по ямам и ухабам прикончил бы Тиберия. Сопровождали нашу короткую колонну остававшиеся с императором германцы.

В порту нас ожидал Макрон с маленьким отрядом преторианцев, которых как-то сумел оставить на острове. И пусть сам Тиберий предпочитает своих германцев в качестве охраны, но безопасность императора – обязанность преторианской гвардии, и никакое количество наемных северян ее не отменит. Итак, на последней биреме, отчалившей с Капри, находились император, две группы охранников, настороженно следящих друг за другом, Геликон, горстка потомков Германика, Силан, Лонгин и Гемелл, а также несколько личных рабов Тиберия.

Возле кормовых весел натянули кожаный навес, и под ним расположился Тиберий с телохранителями и прислугой, а все остальные разошлись по палубе. Соленый морской воздух пах свободой. Наконец-то мы покидали остров.

Сам по себе наш отъезд, разумеется, еще не повод для радости. Возможно, мы просто меняем наше заключение среди восхитительных пейзажей Капри на тесные объятия Палатина в Риме, да еще в преддверии жаркого, пыльного городского лета. А если император скончается, так и не решив вопрос с преемником, вообще наступит очень опасный период, когда Калигула будет вынужден искать смерти Гемелла, пока скользкий крысеныш будет стараться стереть с лица земли всю нашу семью.

Но, несмотря на туманное будущее, мы все с радостью покидали Капри. Казалось, что в наших судьбах начинается новая глава, и порой неопределенность куда лучше однозначности.

Морское путешествие до Мизена длиной в каких-то двадцать миль заняло почти пять часов – в это время года нет устойчивых ветров. Кроме того, Неаполитанский залив славится трудными течениями, возникающими из-за многочисленных мысов и островов на входе в него. Зато вода здесь невероятного лазоревого оттенка, ничего подобного я не встречала ни возле Рима, ни севернее. Только об одном я грустила, прощаясь с Капри, – о море.

Во время пути я пыталась завести разговор с братом, но он был необычайно уклончив и не поддержал даже самую невинную беседу о погоде. Казалось, он чем-то озабочен и в мыслях очень далеко от нашего судна. Всю дорогу он не сходил с места – стоял, облокотившись о борт биремы, в передней ее части, тогда как остальные путешественники жались поближе к императорскому навесу на тот случай, если их призовут или можно будет как-то иначе засвидетельствовать свое почтение.

Потерпев неудачу с Калигулой, я попробовала поговорить с Друзиллой, однако вскоре меня прогнали неодобрительные взгляды Лонгина. Похоже, он считал меня неблагонадежной компанией из-за моей относительной свободы и постоянного отсутствия супруга. Я огорчилась, потому что на Капри мы редко виделись с сестрой, несмотря на близкое соседство, а ее печаль погасила мою давнюю ревность. Увы, пообщаться с ней без Лонгина не было никакой возможности. К общению с Гемеллом я не стремилась, Силан же погрузился в беседу с Макроном, вот почему мне пришлось довольствоваться созерцанием проплывающих мимо ландшафтов и белых барашков на выходе из залива. Я надеялась увидеть дельфинов, которые в этой акватории часто провожают суда, но даже с ними мне не повезло.

В конце концов я встала у борта сбоку от брата и молча смотрела на приближающийся берег.

Сначала перед нами вырос мыс Мизен – внушительных размеров коричневая скала посреди синевы моря. Поверху стояли наблюдательные вышки и различные военные сооружения, а за ними виднелись огромные цистерны. Они снабжали питьевой водой крупнейшую флотилию Рима. Мыс проплыл слева от нас большой спящей черепахой. Это только говорилось, будто мы плывем на Мизен, на самом же деле целью нашего путешествия был порт Юлий, где базировался Мизенский флот. Отличное место для стоянки судов, в глубине бухты и под прикрытием вытянутого в море мыса.

Порт был огромным. Его построили полвека назад специально для этого флота, и тут легко умещались дюжины могучих трирем. Они покачивались в спокойных водах бухты вдоль длинных пирсов. Ближайший пирс, однако, был полностью свободен, чтобы принять самое важное судно империи, несущее бесценный груз.