Калигула

После того дня события будто закрутились в стремительном вихре. Здоровье императора ухудшалось, и с февраля он уже не покидал своих покоев, а всех лекарей яростно гнал прочь как надоедливых мух. Рабы падали с террасы в море часто, как никогда, хотя теперь Геликон вершил казнь в одиночестве – старик не мог выйти и посмотреть, как прощаются с жизнью те, кто посмел вызвать его недовольство. В среднем ежедневно гибло два раба – просто за то, что оказались рядом с императором в тот момент, когда с ним случился очередной приступ недомогания.

Неожиданно на Капри вернулся мой муж с вестью о том, что Рим готов вновь принять императора.

– Коридоры власти очищены от нездорового влияния Сеяна, – сказал Марк Виниций немощному старику и сделал паузу в ожидании, что Тиберий отреагирует на его слова, но тот был слишком слаб, и потому продолжил: – Палатин теперь принадлежит одному только императору, и рабы с нетерпением ждут, когда смогут снова прислуживать своему истинному господину. – (Последнее его утверждение показалось мне сомнительным; наверняка в Риме наслышаны о том, как старый самодур обращается с рабами на Капри.) – Более того, – провозгласил Виниций, – при содействии Макрона из рядов преторианцев были выкорчеваны последние крамольные элементы, и караульная служба тоже очищена от предателей. Отныне Рим целиком и полностью верен своему императору, а имя Сеяна презирает. Мой император, Палатин ожидает вас.

Вот оно. Значит, возвращение в Рим теперь лишь вопрос времени. Разумеется, Тиберий захочет умереть в великом городе, где его кончина будет должным образом оплакана.

Бо́льшую часть дня Виниций посвятил тому, что расписывал Тиберию плоды своих трудов. Время от времени ему помогал Макрон, а старый властитель иногда перебивал их приступами кашля и озноба. Я слушала их около часа, но подробности меня утомили, к тому же надо было подготовиться. Мы с мужем не виделись три года. Три года! Можете себе такое представить? За это время острая боль от разлуки притупилась, но потребность в супруге и желание незаметно для меня выросли. При одном только взгляде на него по моему телу пробегала волна возбуждения, поэтому я покинула двор и убежала в свои покои. Наконец после вечерней трапезы, в которой я не приняла участия – аппетит совершенно пропал, – Виниций пришел ко мне. Когда он захлопнул за собой дверь и отложил в сторону дощечки для письма, я улыбнулась ему.

– О боги, как же я скучал по тебе! – с придыханием выговорил он, и опять меня охватила волшебная дрожь.

Муж сел, снял сандалии, а потом скинул тунику и прошлепал босиком ко мне.

– Мне тебя не хватало. Очень, очень часто. И я знаю: ты бы приехал, если бы мог, у тебя есть обязанности, но… Ты был нужен мне. И сейчас нужен.

Он печально усмехнулся, забираясь на ложе:

– Император снова велит мне ехать. Утром я отправляюсь в Рим, но вскоре и ты туда поедешь. Мы воссоединимся, и все у нас будет хорошо. Наш дом я готовил для нас с той же заботой и тщанием, что и дворец императора. Ладно, оставим разговоры о завтрашнем дне. У нас всего одна ночь, и я не желаю растратить ее попусту.

Ветры терзали Капри, мигали свечи и лампады, плевались искрами жаровни, но те несколько часов, что мы провели вместе, стали счастливейшими в моей жизни. Утро наступило слишком скоро. Заснуть едва ли удалось, но мы встали бодрыми и довольными, словно проспали целый месяц. Та единственная ночь подняла наши отношения на ступеньку выше. Она изменила нас и сблизила сильнее, чем казалось возможным. Да будут прокляты парки!

Как и предупреждал Виниций, утром он отправился обратно в Рим, готовить славное возвращение императора. Несколько дней я пребывала в тоске, но, как и ожидалось, вскоре Тиберий объявил, что хочет вернуться в город и умереть там, поскольку знает: лодочник на последней переправе жаждет получить от него монету и поля Элизия уже заждались его. Рожденный в Риме, там он и умрет, как и подобает императору.

Тиберий намеревался достичь столицы как можно скорее, однако понимал, что из-за его слабости путешествие будет неспешным. Дожить до апреля он не надеялся.

Началась невероятная суматоха. Мне еще не доводилось видеть, как переезжает императорский двор, и я была поражена тем, насколько сложна эта операция. За исключением небольшого числа рабов и вольноотпущенников, виллу Юпитера покидали все ее обитатели. Вывозили также всю обстановку и имущество. За три дня до мартовских ид повозки начали переправлять скарб из виллы вниз, в порт, где его грузили на суда. Оттуда вещи доставляли через залив в Мизен, а там собирали в огромный караван. Потом этот караван медленно поползет через Италию в Рим, поскольку состояние императора исключало морское путешествие вдоль побережья. Да к тому же это время весенних штормов!