Калика перехожий

Загонщики умело подводили шестерку всадников к реке, по широкой дуге отсекая выдохшихся лошадей от замаячившего вдали леса, беря их в клещи. Куда им деться? Некуда! За речкой, ширина водной глади которой в этом месте составляла метров семьдесят-восемьдесят, стеной встала скала, на которой и с тверди-то земной не подняться, не то что из несущейся по руслу реки.

Сотник приподнялся над кромкой травы, проверяя маскировку своих оторв. Оставшись довольным, снова прилег в луговину, беглецы вот-вот должны проскочить спрятавшихся цепью его воинов. Вот оно! Степные лошадки, раздвигая грудью вымахавшую на метр в высоту траву, прошли контрольную точку. Первый всадник в кавалькаде побега принял левее, пытаясь по самому берегу увести за собой остальных, криком подгоняя и подбадривая их.

«Свои, что ли?» – заслышав родную речь, подумал сотник, снова приподнимаясь в траве.

Конский топот по фронту цепи подсказал смену движения степняков, те тоже брали левее.

«Пора!»

Вставая на ноги, Хист подал команду, как уже не раз подавал ее при захвате купеческих лодий:

– Бо-ой!

Группа нападения, пять десятков воев, одновременно вскочив на ноги, начала метать стрелы в растянувшийся бок вражьей конницы. Исключение составляла группа Грудимы, в задачу которой входило внезапное нападение в отведенное для нее время и которая до поры до времени скрывала свое присутствие в кустарнике.

Печенеги, сами вымотанные погоней, на уставших лошадях, шкуры которых покрылись влагой пота, прозевали первый залп вестниц смерти. От головы до хвоста растянувшейся колонны преследователей все пространство покрылось шквалом летящих стрел. Люди работали на автомате, беспрерывно натягивая тетиву и выпуская очередную стрелу, проредили ряды степняков. Подвергшиеся внезапному нападению, не вошедшие в число убитых и раненых, спешно отворачивали коней в сторону, пригнувшись к шеям животных, слившись с ними, уносились прочь.

– Грудим! – во всю мощь легких взревел Хист. – Дава-ай!

Уставшие ждать засадники на свежих лошадях наконец-то получили долгожданный приказ, взметнулись, выскочили на широкий простор степи, погнали беглецов, с каждым шагом лошадей сокращая расстояние между собой и преследуемыми. Погнали недобитки врага в сторону кургана, выплескивая накопившийся адреналин криком, свистом и гоготом. Во-оля! Гуляй, браты-ы! Гей-гей-гей-й! Догнали отставших, порубили шашками и мечами в капусту. Не задерживаясь, растеклись по степи, вылавливая и убивая вражин, вступивших на чужую территорию.

Бой завершен! Может, и ушел кто живым, бросив коня и растворившись в неразберихе в высокой траве луговины, кто знает? Искать не будешь. Знать, повезло бедолаге, донесет скорбную весть о гибели родичей до родного стойбища, но ему можно только посочувствовать. Выжить при таких обстоятельствах хуже, чем умереть.

* * *

Сельские барбосы подняли свой хай еще издали, каким-то седьмым чувством почуяв приближение к родной околице сотни воинов, ходившей в поход. Центральная улица Лиховского по причине вечернего времени наполнилась народом. Встречали своих семейных. Все ли вернулись? Почему так скоро, ведь прошло всего три дня, как уезжали? Призывные крики женщин слышались то тут, то там:

– Туробой! Туробоюшка, живой!

– Петро! Петра мово не видали?

– Да вон он, там позади!

– Лель! Где ты, бесова душа?

– Мамка, вон наш татка!

– Да, живы. Все живы!

Сбавив ход своего коня почти до шага, Хист подал команду:

– Сотне разойтись по домам! Десятку Могуты сопровождать до усадьбы! Табун примите, лошадей обиходьте!

По узкой, хорошо протоптанной дороге повел десяток и найденышей к боярской усадьбе на разбор к боярышне. Что скажет хозяйка? Хист скосил глаза на ехавшего бок о бок с ним молодого парня, пришлые называли его Удалом. Непроизвольно вырвалось из уст: "О-хо-хо!" Он, сотник, стар и не в пример глупому молодняку, понимал, что к чему. Молодую боярышню можно было смело отнести к современным ведьмам. Она не портит скот, не вызывает бурь, даже не наводит сглаз. Но она привыкла манипулировать людьми. И это удается ей дьявольски хорошо. Она попросту сводила с ума того, на кого положила свой глаз. Остальные для Велизары – пустое место, челядь, те, кто беспрекословно должен исполнять все прихоти хозяйки. А пойдешь в чем-то против ее воли, разыграется маленькая или большая житейская трагедия, сам в петлю полезешь или утопишься. Мужчины выборочно теряют потенцию, разрушаются семьи. Из-за ведьмы обычные люди ведут себя порой необыкновенным образом. Что оно будет, наверняка сами боги не ведают еще!

– Ты это, Удал, с боярышней нашей осторожней будь, – негромко высказал сотник.

– В смысле?

– А, понимай, как хочешь. Большего сказать нечего.