Калила и Димна

Димна воскликнул: «Брось эти пустые слова, придумай что-нибудь и позаботься о спасении своей жизни!» И Шатраба ответил: «Что я могу придумать, если лев задумал съесть меня? Ведь ты сам говорил, какого он мнения обо мне и как он злонравен! И знай, что даже если бы лев желал мне всяческого блага, а его приближенные затаили зло, решив погубить меня, ибо они жестокие и коварные лиходеи, то они одержали бы верх, ибо если несколько коварных предателей задумают погубить невиновного и достойного, они покончат с ним, даже если он силен, а они слабы. Так волк, ворон и шакал одолели верблюда с помощью хитрости, предательства и обмана». — «Как это было и что это за притча?» — спросил Димна, и Шатраба начал:

«Говорят, что жил некий лев в роще, что была неподалеку от дороги, по которой ходили люди. И было у него три друга — волк, шакал и ворон. Как-то по той дороге проходили пастухи, которые гнали верблюдов. Один из верблюдов отстал от стада и забрел в рощу. Увидев его, лев спросил: «Кто ты такой и откуда взялся?» Верблюд ответил: «Я проходил по дороге». Лев продолжал: «Что тебе здесь надо и чем ты занимаешься?» — «Чем прикажет царь», — ответил верблюд, и лев промолвил: «Ты останешься у нас и будешь жить в довольстве, безопасности и богатстве». И стали жить верблюд и лев в одной роще и провели в мире и согласии долгое время. Но однажды лев отправился на охоту. Он встретил огромного слона, и вступил с ним в жестокую битву, и вернулся в рощу, спасшись чудом, волоча ноги. Слон изранил его своими бивнями, и лев истекал кровью. С трудом добравшись до своего логова, лев упал и лежал без движения, не в силах сделать ни шага. Он лежал долго и не мог даже помышлять о том, чтобы снова выйти на охоту.

Несколько дней прихлебатели льва — волк, ворон и шакал, питавшиеся остатками с львиного стола, оставались без еды и от голода страшно исхудали. Увидев это, лев сказал им: «Вам надо добыть себе какую-нибудь еду, так как вы истомились и иссохли». Но они ответили в один голос: «О себе мы не помышляем, но скорбим, видя великую тяготу нашего повелителя, и надеемся, что нам удастся найти какую-нибудь пищу и помочь его выздоровлению». Лев промолвил: «Я никогда не сомневался в вашей верности. А теперь разойдитесь в разные стороны и начинайте охоту и ловлю — если попадется вам добыча, несите ее сюда, и мы вместе утолим голод».

Выйдя от льва, волк, ворон и шакал отошли в сторонку и стали совещаться. Они говорили друг другу: «Не съесть ли нам этого пожирателя травы — верблюда? Ведь он не нашего рода и не разделяет наших взглядов! Нам нужно облачить эту мысль в красивые слова и внушить ее льву — он убьет верблюда, насытится сам и накормит нас остатками верблюжьего мяса». Но потом шакал сказал: «Об этом льву даже не стоит говорить — он обещал верблюду пощаду, безопасность и защиту, дав в этом торжественную клятву». Но ворон промолвил: «Успокойтесь, я беру на себя это дело». Сказав это, он оставил приятелей и отправился в рощу. Лишь ворон показался, лев спросил его: «Удачной была охота»? И ворон ответил: «Охота бывает удачной у того, кто быстро бегает и далеко видит. Мы же не в силах бегать, и у нас мутится в глазах от нестерпимого голода и истощения. Но нам пришла в голову одна мысль, и если царь прикажет, то мы исполним его повеление». — «Что же это за мысль?» — осведомился лев, и ворон промолвил: «Не лучшая ли добыча — этот верблюд, пожиратель травы, что живет, пользуясь всеми благами в нашей роще, а нам от него ни пользы, ни выгод?» Разгневался царь, услышав эти слова, и воскликнул: «Горе тебе, что за нелепая мысль, что за недостойные речи! Где твое милосердие и где твердость? Как дерзнул ты обратиться ко мне с подобной бессмыслицей и произнести ее в моем присутствии! Разве ты не знаешь, что я обещал верблюду безопасность, пощаду и покровительство и дал в том торжественную клятву? Разве не ведомо тебе, что нет более угодной богу милостыни, чем дать надежный приют устрашенному и не допустить кровопролития? Я поклялся верблюду защищать его и никогда не унижусь до обмана и предательства!»

Ворон ответил: «Мне хорошо известно все, что говорит наш повелитель, но я знаю также, что иногда, пожертвовав одним из домочадцев, можно спасти всю семью, ценой несчастья одной семьи нередко спасается племя, одного племени — многолюдный город, а жизни всех жителей города могут послужить выкупом за царя и владыку. Ныне царь в нужде, и я обещаю, что смогу снять с него данную им клятву. Пусть только царь не думает об этом и поручит мне исполнение дела, ничего не приказывает и не запрещает. Мы же придумаем что-нибудь полезное, поможем царю и одолеем противников».