Калининградский сувенир

Леонид вёл нас по Чкаловску уверенно, без заминки сворачивая в проходы между домами и срезая путь через скверы. На улицах в этот час было абсолютно пустынно, что, впрочем, лично меня абсолютно не удивляло. Почти что два часа ночи, приличные люди в это время спят в тёплых постельках.

Да уж, это явно не Москва, где и ночью на автомобиле можно встать пробку, а в автобусе не найти свободного места. Мы шли минут пятнадцать, и за все это время я увидел лишь одну машину такси, да пара бродячих котов перебежала нам дорогу.

— Вот мы и пришли, — сбросил Леонид на землю объемистый баул. Он извлёк его из багажника старенького Фольксвагена, на котором, видимо, и передвигался по городу.

Мы с Мироном переглянулись и стали рассматривать пустырь, в центре которого располагался котлован с рядами уже вбитых строительных свай. На небольшом отдалении стояло несколько бытовок, то ли жилых, то ли служащих пристанищем для инструментов и прочего хозяйственного скарба. Пейзаж дополняли два трактора, бульдозер, экскаватор и машина для забивки свай.

Всё это великолепие освещало три кривых фонаря, да лампа-прожектор на одной из бытовок. Картина, достойная кисти нетрезвого художника «Ночь после пьянки». У одного из тракторов даже дверь была открыта нараспашку с висящими на ней рукавицами, как будто сам водитель буквально на минуточку отбежал в кусты по великой и неотложной нужде.

— Судя по всему, — саркастически заметил Мирон, — ты нам далеко не все успел рассказать.

— Ну а что рассказывать, — отозвался Леонид. — Когда рыли котлован, эти балбесы откопали фамильный герб семьи фон Ауэров. Его делали по заказу чародея из двадцати пород дерева, и он должен был, по задумке Филиппа, стать неким хранилищем его магической энергии.

— Серьезная задачка, — пробормотал я, оглядывая окрестности. Не люблю я котлованы. Они глубокие и к тому же на дне всегда мокро…

Словно услышав мои мысли, с неба начало моросить. Не сильно, конечно, но противно.

— У местных идиотов не хватило мозгов ни на что большее, кроме как приколотить его на бытовку прораба, — Волченков добавил крепких выражений и показал рукой на один из вагончиков. — А прораб оказался ненамного умнее. Ему понравилось, и он его оставил.

Леонид открыл свой баул и извлек из него молоток, гвоздодер и пассатижи.

— В общем, его надо снять и сжечь, — заключил безопасник. — Не уверен, конечно, что эта штука так легко даст себя спалить, но и у меня с собой есть пара сюрпризов.

— Ну раз надо, то давай сожжем, — Мирон легко выдернул из рук Волченкова гвоздодер и быстрым шагом направился к указанному вагончику. Я пошел вслед за ним, оглядываясь по сторонам. Меня не оставляло чувство, что за нами наблюдают, но вектор событий уже был выбран напарником — прём вперёд, а там, как получится.

Кстати, очень хороший план на все случаи жизни. Мы с Мироном часто так делаем! И ведь прокатывает!

Родовой герб, конечно, впечатлял. Причем это сейчас, в неверном свете фонаря, а днем наверняка смотрелся просто чудненько. Понятно теперь, почему ёкнуло сердце у прораба и не захотел он от такой красоты избавляться.

Две ветки из одного основания, причем одна дубовая, а вот вторую опознать не получилось… Листочки, желуди, всё сделано из разных пород и выглядит, как настоящее. В центре экспозиции был сокол, сжимавший в когтях стрелу. Птица вообще казалась живой, и возникало ощущение, что она сейчас упорхнет в небо.

Мирон ни капли не тушуясь, подкатил к бытовке пустую бочку и взгромоздившись на неё, принялся выдирать из стены гвозди, которыми герб оказался намертво прибит к вагончику. Мы с Леонидом стояли и молча смотрели, как вдохновенно, а самое главное, споро он это делает.

В этот момент скрипнула и отворилась дверь бытовки, на которой висел фонарь-прожектор. Мой напарник, однако, никак не отреагировал на новое действующее лицо, продолжая выдирать гвозди.

— Эй, вы чего здесь шаритесь? — голос неизвестного показался мне испуганным. Судя по всему, когда этот мужик нанимался сторожить стройку, он был искренне уверен, что никому и дела нет до стоящих вдоль карьера бульдозеров, экскаваторов и прочих приспособлений.

— Клад ищем, — съязвил Мирон, даже не поворачиваясь в сторону кричавшего нам. Мужик задумчиво потоптался на месте, то ли спросонья, то ли с перепоя с трудом соображая, как ему следует поступить. Влезать в разборки с тремя мужиками было явно боязно.

— Я сейчас полицию вызову! — наконец определился он с планом и захлопнул дверь, но тут же открыл её и добавил. — И не подходите! У меня ружьё есть!

— Мама, я не хочу в полицию! Там плохо! — заныл я, дергая за рукав Леонида, но тут же понял, что шутки сейчас неуместны. А может быть они просто неуместны в присутствии этого товарища капитана. — Товарищ капитан, чего ты стоишь? Ты здесь власть — тебе и карты в руки.

Волченков как-то странно посмотрел на меня, чертыхнулся и побежал к вагончику, в окне которого то появлялось, то исчезало испуганное лицо отважного воина армии секьюрити.