Kalip

На следующее утро, приехав в квартиру к пацанам, Кай шарахался от всех и, наконец забившись в угол, сидел там с ногами на диване и играл в игру. Прохор бросал на него обеспокоенные взгляды. Ребята тоже, да к тому же они узнали у Прохора, что пол ночи тот отпаивал его успокоительными.

Наконец, Прохор подошел к нему.

— Ты теперь так и будешь там сидеть?

— Я просто играю. Я сейчас нужен?

— Ты всегда нам нужен. Ты теперь не с нами после вчерашнего?

Кай помолчал, его мучил вопрос к Прохору.

— Я хотел тебя спросить. Прохор, ты тоже это делаешь с теми, кого нужно наказать?

Прохор обдумал вопрос, затем холодным равнодушным тоном, смотря на Кая, сказал:

— Да, делаю. Все, что ты вчера видел, делаю и я, — пацаны удивленно посмотрели на Прохора, но промолчали, — теперь ты все знаешь. Ты вправе отказаться от такого друга.

Кай пристально разглядывал его лицо.

— Прохор, ты всегда будешь мне другом, я всегда приму все, что ты делаешь. Мне не важно какой ты. Ты мой друг.

Внутри у Прохора болезненно заныло, он стоял, потрясенный услышанным, затем сел рядом с Каем на диван, обнял его, прижав к себе.

— Я наврал. Я никогда этого не делал. Не из жалости, ты это должен понимать, и не из-за гуманных чувств. Просто у меня на парней не стоит. Даже напившись. Даже когда парень берет в рот. Меня это не возбуждает, понимаешь? Это просто не мое. Вот и все, — затем он опять прижал к себе Кая, — спасибо, что не отрекся от меня. Ты мой единственный настоящий друг.

В глазах у Кая светилась радость. Да, он принял бы Прохора любого, но ему было приятно осознавать, что Прохор не делает то, что он вчера увидел.

— Ну что, мир? Ты пацанов простишь за то, что они делают? Кстати, с тем парнем все будет нормально. Он сейчас в больнице. Ничего страшного. Пару недель задница поболит — и все пройдет, — обыденно сказал Прохор.

— Хорошо, что с парнем все в порядке… я ни на кого не обижался, просто громила напугал, я не ожидал его увидеть после всего, — ребята рассмеялись, вспоминая, как Кай кричал, вырываясь от громилы — у меня еще один вопрос… я обязан это делать, чтобы быть с вами?

— Нет, только по желанию, — ответил Прохор.

Кай выдохнул и улыбнулся.

— Да, еще, — Прохор помолчал, — ты должен знать это и понимать, — опять замолчал, — ты едешь туда, ты там будешь один… всякое может быть, понимаешь? Ты, конечно, за себя постоять можешь, но бывает, что не справиться со всеми. Так вот, знай: если что-то произойдет подобное с тобой — только без глупостей! Ты меня понял?! Посмотри на меня, на ребят — мы тебя любого примем, что бы ни произошло. Запомни это. Никто осуждать не будет и винить и, тем более, считать, что ты после этого петухом стал. Короче, ты должен знать, что бы ни произошло — возвращайся к нам. Мы тебя очень все ждать будем, и я буду ждать!

— Спасибо, Прохор. Я понял тебя…

Пацаны, тоже смотря на Кая, давно заметили, какой он становится. Они знали, что он настоящий пацан, да еще как дерется, он круче их всех вместе взятых, но его внешность… Они тоже видели это. Какой он, такие нравятся, на таких задерживают взгляды и на Кая смотрели — смотрели, когда он был на улице, был с ними в ресторане, когда он был с ними на встречах. Братки это видели и видели, что Кай не замечает этого, не понимает. Они оберегали его, огораживали от такой стороны жизни. Но сейчас уже не смогут. Им тоже было тяжело и больно это понимать.

Прохор решил сменить тему.

— Сегодня на вечер другая программа, — весело сказал Прохор, видя, что от слова "вечер" Кай уже напрягся, — девок пригласим, пьянку закатим!

— Прохор, — Кай стал серьезным, — мне нужно сейчас на сутки в другое место уехать. К отцу Николаю. Я ему уже звонил, он ждет меня. Не обижайся, хорошо? Мне это сейчас очень нужно.

— Хорошо. Ребята тебя отвезут и скажешь, когда забирать, они за тобой приедут.

— Спасибо.

***

Отец Николай его ждал. Они вместе зашли в церковь, долго стояли перед иконами — молились. Потом он отвел Кая в трапезную, где послушники монастыря подали скромную вечернюю еду. Он ел с аппетитом. Только здесь, в церкви, ему нравилась еда. Она была такой удивительно вкусной. Он съел постную гречку, чуть ли не вылизал тарелку, вовремя удержался. Увидел из-под седых усов улыбку отца Николая.

— Может, еще?

— Нет, — сдержал себя Кай, подавляя в себе свои плотские желания.

Вечером они много говорили, вернее, говорил он, а отец Николай его слушал и лишь потом заговорил.