Калипсо

Якоб перекатился через край сцены и упал на кресла, когда Эгон Борг с силой оттолкнул его от себя, одновременно схватив Рибе. Но не успел Борг вцепиться министру в горло, как на сцене появилась Кафа. Должно быть, она подкралась и сидела, спрятавшись за роялем. Сняв пальто и перевязь, она бросилась, сгруппировавшись и выставив плечо перед собой. С глухим звуком оттолкнула Борга в сторону, и он пошатнулся, споткнулся и упал вместе с Кафой, оказавшейся сверху. Ребра затрещали, когда он обрушился на пол, и она навалилась что есть силы.

Фредрик перепрыгнул последний ряд сидений. Удивленная мина Симона Рибе говорила, что он не понимает, что происходит, и Фредрик, схватив Рибе за пиджак, встряхнул и стащил со сцены на пол. Он услышал, как прозвучала команда от вновь прибывших телохранителей. Фредрик перешагнул через Рибе и устремился к борющимся телам на полу сцены.

Маленькие руки Кафы дрожали от страшного напряжения, когда она обхватила запястье руки Борга, в которой был пистолет. Она извернулась и вцепилась зубами в руку. И кусала, пока он не выпустил оружие. Она стала отползать, но Борг схватил ее и удерживал, сжимая длинные руки вокруг нее, притянул к себе и пытался укусить Кафу за лицо. Фредрик метался вдоль края сцены. Он не стрелял, когда на кону была жизнь сына, но сделает ли он это сейчас? Эгон Борг схватил Кафу за горло. На губах вокруг рта у нее была кровь. Кровь убийцы.

– Она предала тебя, Эгон Борг. Калипсо предала тебя. Она сдалась русским. Рюкзак с вирусом лежал в машине, когда мы приехали. – Голос Фредрика прозвучал глубоко и решительно.

Борг на мгновение застыл и, видимо, ослабил хватку вокруг горла Кафы, она отхаркнула. Он повернул голову к Фредрику с недоверчивым выражением на лице. Фредрик напряг палец на спусковом крючке. Глаза Борга вспыхнули и силой мышц он столкнул с себя тело Кафы на пол сцены, ее голова с глухим звуком ударилась о лакированную древесину. Фредрик увидел, как в глазах Кафы побелело, и она перестала сопротивляться. Пистолет больше не лежал на сцене. Борг держал его в руке. Через секунду он приставит его к ее виску. Фредрик искал место, куда прицелиться, куда выстрелить… Но не мог. Так, чтобы не попасть в Кафу.

И тут он увидел это. Сначала ему показалось, что это просто мигнуло отражение люстры и осталось недвижимым на сетчатке, подобно тому, как в шторме остается что-то единственно неподвижное среди движения. Но тут он заметил, что и оно движется. Словно светлячок, красная точка налетела на грудь Борга и замерла прямо над сердцем.

Прозвучал выстрел. Борг отрыгнул светлой, обогащенной кислородом кровью. Его легкие, должно быть, разорвало на кусочки. Он сильно и рывком дернулся, и Фредрик бросился вперед и оттащил от него Кафу. Забрался на сцену и выхватил оружие из его руки. Опустившись на одно колено у головы Борга, Фредрик уставился на аморфное лицо. Струйка крови сочилась изо рта вниз по покрытой волдырями коже. Эгон Борг посмотрел на него с перекошенной усмешкой.

– Калипсо никогда бы не предала меня, – прохрипел он. Белая рвота смешалась с кровью и наполнила его рот розовой пеной. – Ты. Твой сын. Дикая норка. Она, – он показал окровавленной рукой на Кафу. – Все вы обречены. Вирус заберет вас. Я победил.

Фредрик ощутил его гнилое дыхание на своем лице. И все же наклонился к нему и, приложив рот к его уху, что-то шепнул.

Через минуту Эгон Борг был мертв.

Дзынь.

После шторма приходят раскаты. Не такие сильные, не такие испепеляющие и разрушительные, но все же мощные. Как валуны в движении.

Якоб молча сидел там, на шаткой табуретке, и теребил в руках остатки альта. В падении он приземлился на инструмент. На нем осталась одинокая струна. Остальные свисали с колков. Подбородник оторвался и скрипел по дереву, когда Якоб касался струны. Дзынь.

Сын не мог отнять палец от струны.

На диване у стены сидела Кафа. В руке она держала влажное полотенце в пятнах крови и постоянно вытирала себе рот, сплевывая снова и снова.

Фредрик закрыл дверь в гримерку, и они остались втроем. Он помог сыну снять куртку и закатал рукав его рубашки. Дзынь. Снял маленький колпачок с капсулы, поставил иглу к его руке и нажал. Затем повторил процедуру на себе. Укутав Якоба в плед, Фредрик сел перед сыном на колени и приложил палец к губам.

– Не говори об этом никому.

Дзынь.

Эпилог

Первый день Нового года

Она увидела свое отражение в стеклянной двери. Тонкий слой бархатного снега лежал на ее плечах. На холоде рука онемела, и ей пришлось стянуть с себя варежки, прежде чем удалось угомонить пищащий телефон.

– Нет, – коротко ответила она. – Ее убили. У меня есть фотографии. Позвоните, когда будете здесь.