Каллиграфия (СИ)

- Разумеется, - благосклонно ответствовал тот, собираясь пуститься в объяснения и рассказать, чем он руководствовался при выборе направления. Однако ученица крайне его разочаровала, удовольствовавшись его кратким ответом и поспешив перебраться поближе к африканке. Новый телепортатор незамедлительно обрел свою хозяйку, и той пришлось изрядно повозиться, прежде чем разобрать инструкцию, которая целиком состояла из мелких витиеватых иероглифов. Отсутствие практики весьма ощутимо давало о себе знать.

- Наша хранительница просто мозг! - высказалась Джулия, перекладывая с руки на руку раскладную табличку со знаком розы ветров да черным маслянистым иероглифом на обратной стороне. Рядом с каждым углом розы ветров стояли иероглифические надписи, обозначавшие, вероятно, стороны света. Хотя одну из них итальянка расшифровала как «дань свободе», а другая живо напомнила ей о нагромождении туч и драконов - устойчивая ассоциация, возникавшая при написании кандзи «многозначный». - Она прислала тебя лишь в качестве курьера?

Кенийка помотала головой и смущенно заулыбалась.

- А-а-а, выходит, соскучилась! - протянула Венто.

- Я, может, еще пригожусь, - сказала Клеопатра, пряча глаза.

- Ты очень вовремя, доложу я тебе, - сообщила ей Джулия, ложась на землю. - Потому что синьор Кимура действует на меня, как стимулятор на кролика: хочется бежать во все лопатки.

Африканка посерьезнела.

- Я, конечно, в людях разбираюсь плохо, но, по-моему, он не так и ужасен, твой синьор Кимура. Странный - да, но ведь у каждого свои странности. Опасаюсь, как бы ему не сделалось дурно на такой-то жаре!

- Если ты о плаще, то на месте Кристиана я бы уже спеклась, что тыквенный пирог! - заявила Джулия и, обернувшись, встретила его обжигающий взор. - Брр! Как я рада, Клео, что ты здесь! Нам была просто необходима буферная зона, знаешь, какой-нибудь амортизатор. Иначе я бы не выдержала его напора.

Кенийка сочувствующе кивнула и тоже улеглась на траву.

- Когда-нибудь твоя стойкость вменится тебе в праведность.

Над нею деловито пролетела пчела и, пожужжав возле Джулии, с размаху плюхнулась на желтую макушку одуванчика. Где-то в роще орудовал клювом неугомонный дятел, да пищала в кустах многострадальная пташка. Клеопатре было неприятно ощущать на себе лазерный взгляд человека-в-черном, тем паче, что взгляд этот предназначался явно не ей.

«Хороша же я, путь не в качестве курьера, зато в качестве защитного экрана! - серчала она. - Любовное пламя - тоже огонь, и я меж двух огней».  Ей отчего-то вспомнился рассказ почтенного племенного шамана, рассказ о гражданской войне, от которого кровь в жилах стыла. Припомнились ей также и беспорядки десятилетней давности, когда она вместе с братом и матерью вынуждена была прятаться в неприветливой саванне, чтобы не подвернуться под руку изуверам или не стать жертвой лихой пули. Брата зарезали, половину воинов истребили, а тех, кто не успел схорониться, заживо сожгли в ёнканге. Дикое было время... Чело Клеопатры омрачилось - не посещали ее такие мысли в саду.

А Джулия думала о бриллианте. Отчего вдруг Федерико захотел отдать его на хранение Кристиану? Лучше б уж сразу - в национальный банк. Ни один человек, считала она, будучи в здравом уме и трезвой памяти, не расстался бы с королевской слезой по своей воле. Но что если его принудили обстоятельства? Недаром упомянул он о Моррисе, который, как давеча сообщил ей учитель, не брезгует ни детьми, ни драгоценностями, ни секретными разработками. И он, Кристиан, - страшно вообразить! - когда-то вращался в этом порочном кругу!