Каллиграфия (СИ)

- Тогда где, по-вашему, она может находиться? - нахмурился он.

- Вы географ, вам виднее, - напыжилась Кианг, намотав на палец прядь непослушных волос.

- Ну, скажите, пожалуйста! - вознегодовал профессор. - Какой же надо быть черствой и бессердечной, чтобы столь неуважительно отзываться о своей подруге! Где ваше чувство такта, где элементарные манеры?! Ах, да кому я говорю! - опомнился Донеро и, махнув рукой, улетучился из дверного проема.

Обойти вниманием эпизод с нежданным визитом Кианг никак не могла, ибо гордость ее была глубоко задета; а потому беспокойство Донеро вскорости сообщилось и без того обеспокоенным Розе и Мирей.

- Пора бы Лизе и объявиться, - протянула Соле, прислоняя мольберт к шкафу.

- Он обозвал меня бессердечной! - разорялась китаянка.

- География предмет увлекательный, да и преподаватель хоть куда. А она лазит незнамо где! Ничего я, право, не понимаю, - дивилась Мирей.

- Это ж надо, я - и вдруг бессердечная! - с безучастным взглядом твердила Кианг, оскорбленная в самых своих благородных чувствах.

Позднее, на письменном зачете по аналитической химии, Мирей чуть было не подверглась репрессиям из-за открывшейся внезапно страсти посудачить да поперебрасываться записками.

- Роза! - шепотом звала она, нагибаясь к проходу, когда въедливый и проворный старикашка-химик выскакивал из кабинета по какой-то неотложной надобности. - Последняя запись в дневнике нашей Елизаветы не на шутку меня встревожила. Боюсь, она пустилась в опасную авантюру.

Брови у Розы взлетали чуть ли не к потолку, ибо факт, что принципиальная француженка роется в чужих дневниках, не лез ни в какие ворота и являлся ярчайшим свидетельством того, насколько измучила ее неопределенность.

- Ну и ну! - только и поражалась она.

- Почти неделя минула, а Лиза так и не соизволила показаться нам на глаза. Предполагаю, что она обосновалась в Зачарованном нефе или в какой-нибудь необитаемой комнатушке, - продолжала Мирей, мешая студентам сосредоточиться и навлекая на свою голову их праведный гнев. Аннет, которая сидела тут же, на зачете, грызла с досады карандаш, потому как из-за надокучливого шепота растеряла половину важных мыслей и упустила несколько ключевых слов.

- Профессор! Синьор Банджини! - воздевала она руки к старому прагматику, точно к какому-нибудь божественному избавителю. - Мирей Флори отвлекает нас всех своей болтовней!

После чего начиналось ее нескончаемое ламенто в тоне, какой можно было бы, пожалуй, назвать жалостливым, но который лично Мирей наделяла эпитетом «плаксивый».

- Ах, вот как?! - взвивался экзаменатор и подлетал к столу нарушительницы тишины. - Она, стало быть, знает билет как свои пять пальцев, и оставшиеся полтора часа ей ни к чему!

- Вовсе нет, профессор, - заливалась краской француженка, ощущая, как сердце трепыхается где-то в районе почек. - Я... У меня еще ничего не готово.

Банджини хохлился, зловеще сверкал глазками и утробным голосом сообщал, что при повторении подобного казуса отправит ее на пересдачу.

Об участи россиянки Мирей в голову закрадывались самые чудовищные предположения, и она уж не могла ни есть, ни спать, ни, тем более, готовиться к экзаменам, которые поставлены были на конец мая и до которых оставались считанные дни.

- Что если Лиза забрела в какой-нибудь пропахший мышами подвал и заблудилась?

- Ох, вероятность заблудиться в наших подвалах почти такая же, как заплутать в лабиринте Грега Брайта[56], - нагнетала страху Роза, смешивая цвета на палитре.

- А вдруг она вообще вышла за главную стену?! - ужасалась Мирей. - Говорят, те, кто покидал Академию без ведома директора, никогда больше сюда не возвращались.

- И потом их считали пропавшими без вести, - замечала художница.

Одна лишь Кианг ни о ком не волновалась и расценивала чрезмерную ажитацию однокурсниц как нечто, не заслуживающее внимания. Пока Роза творила в парке шедевры, китаянка самозабвенно творила кавардак в ее гардеробе, подстраивала каверзы чувствительной Мирей и с необъяснимым предвкушением ждала от них нагоняя. Больно уж одолевала ее скука.

А Донеро практически сросся со своей подзорной трубой. Не проходило и часа, чтобы он не натыкался на какой-нибудь любопытный геологический объект, который в другое время неизбежно завладел бы его умом, подвигнув на написание колоссального научного труда. Но без Елизаветы Вяземской в глазах Донеро обесценивалось всё: и древние каньоны, и малахитовые горы, и не обнаруженные доселе острова. И он даже вообразить не мог, что Лиза находится от него немногим дальше, чем отстоит от географической будки Зачарованный неф ...

***

- Нелегко восстановить баланс стихий, когда саму тебя ветром качает, - вздохнула хранительница, опершись об иссохшую сакуру. - Лизонька, дорогая, не сочти за труд...