Каллиграфия (СИ)

И Лиза тотчас кидалась выполнять ее поручения. Она была свидетельницей расцвета, она же застала и упадок и на всё теперь была готова, лишь бы вернуть саду былое великолепие. Возродить цветшие некогда поляны, придать свежести и стройности поблеклым стволам, прогнать застывшие пепельно-серые тучи, исторгающие то дождь с металлическим привкусом, а то липкую холодную изморось. Из-за этих туч и неба-то никакого не стало - слишком уж плотной нависли они пеленою, слишком уж мрачно сделалось вокруг. Лиза едва различала конусообразную башенку на красной пагоде, а за пагодой всё тонуло для нее в беспросветном тумане. С трепетом взирала она на болезненно-темную, примятую траву, окропленную тлетворными маслянистыми каплями, на забрызганное чернилами кимоно японки да на ее побледневшее лицо.

- Меня уже, наверное, обыскались, - робко замечала россиянка, натягивая рядом с палаткой тент из желтого брезента.

- К моему глубочайшему прискорбию, портал закрылся, а виною тому непогода, - говорила Аризу Кей, обвязывая дерево багажным шнуром. - И пока я не могу ни принимать посетителей, ни провожать.

- Значит, я здесь застряла? - слабеющим голосом спрашивала Елизавета.

- Невозможно предсказать, насколько затянется ненастье, - отвечала японка. На нее налетал порывистый ветер, вырывая брезент из рук. И состояние ее было столь плачевным, что сил не хватало даже на простую физическую работу. Что уж говорить о волшебстве!

Когда тент был, наконец, закреплен, Аризу Кей придирчиво осмотрела плод совместных стараний, просеменила к сосне и, примостившись на мокрой циновке, заметила, что теперь у дождя отвоеван хоть какой-то клочок сада и дети смогут играть на открытом воздухе. А потом вдруг затихла, отрешенная и опечаленная, со спутанными, слипшимися на лбу волосами, и только - «динь-динь-динь» - позванивал, качаясь, колокольчик на мосту. Гостья сообразила, что помощь ее больше не понадобится и что самое время начать осмотр пагоды-библиотеки, в которую она хоть и захаживала частенько, но которая, ввиду наказов японки «одна нога там - другая здесь», по-прежнему оставалась для Елизаветы «терра инкогнита».

А хранительница, пригорюнившись, обдумывала незавидное свое положение и не без страха представляла, каково будет Кристиану и Джулии, если они вдруг решат ее навестить. Страх! Это чувство впервые зародилось в ней, и она не находила ему объяснения.

«Они, я верю, пришли к взаимопониманию. По-другому и быть не может! - размышляла японка. - Кристиан отыскал ее, и они помирились. И сейчас они неразлучны, как лепестки фиалки... Но что будет, если они захотят оповестить меня о своем счастии? Ох, в какую же ловушку они угодят! Попасть сюда - они-то попадут, но вот обратно... А я даже предупредить их не могу!»

Так изводилась она, сидя под сосною, а на голову ей капала с ветки мутная дождевая вода. И ни бреши, ни просвета в дымчатом покрове небес.

***

- Узнаю клинок расплаты, полыхающий грозой, - воинственно пела Джулия.- Узнаю твой взор крылатый, охвативший шар земной! Гордость древнего народа, возродившаяся вновь, здравствуй, гордая Свобода, здравствуй, эллинов любовь! [57]

С ее легкой руки непризнанный поэт-вольнодумец, автор четверостиший на тюремных стенах, даже приобрел некоторую известность. Ибо она успела продекламировать добрую половину его экспромтов, защищая свой слух от бессовестных наговоров предсказателя. А когда иссякли стихи, настала очередь гимнов и песен, какие запомнились ей со школьной скамьи. Не прошли даром ни музыкальные вечера на вилле Актеона, ни краткий, но памятный дуэт с Кристианом в библиотеке, ни даже деревенские концерты с ризитиками под аккомпанемент лиры и лауто, так раздражавшие Франческо.

На пятой или шестой пикировке Джулии с шарлатаном Туоно охранники заскучали и, не обинуясь, затеяли игру в пьяные шашки. И еще долго доносились до них обрывки непримиримого спора между узниками.

- Моррис собирался пустить его в расход, но тот сбежал, струсил, как паршивый пес!- наветничал заместитель директора.

- Ложь! От начала и до конца - всё ложь! - кричала Венто, так и норовя просверлить взглядом стену, за которой обретался клеветник.

- Кимура плут, каких поискать,  - гнул своё Туоно.

- Неправда! Он честный и благородный!

- Повеса, дамский угодник, - развлекался «провидец».

- Аскет и замечательный человек! - немедленно заступалась Джулия. Но «оракул» упорствовал, как ни при одной из перестрелок, чем вскоре довел девушку до слез.

«Опять ревет, - подумал он. - Ну, вот чего, спрашивается, реветь? Я ведь только поразмялся. До кульминации еще далеко, а она...». Самое пикантное Туоно отложил на потом, но по всему было видно, что сдобрить информацию из вселенских очагов острой подливкой ему не удастся. Подопытная дала слабину.

«Эх, а ведь как складно выходило!  - вздохнул он, прошаркав к решетке. - Ну, ничего, обработать ее я всегда успею, а пока что возьмем перерыв».