Каллиграфия (СИ)

Эксперимент с принятием винной ванны успехом не увенчался по одной простой причине: Лиза струсила. Будь у нее в тот день чуть больше мужества, она, вероятно, уже сидела бы в тени какой-нибудь сакуры и лакомилась вишней. Но нерешительность, принятая ею за голос здравого смысла, подсказала ей иной путь: на подходящей поверхности винная кислота создаст дверь, вроде той обычной двери, которая закрывается на засов и противно скрипит, если не смазать петли. Внушив себе, таким образом, эту мысль, Лиза дрожащей рукою, не касаясь воды, вынула пробку из отверстия в ванне. Литры драгоценного кагора утекли в канализацию.

Пребывая в твердом убеждении, что исход близок, россиянка тряслась над каждой капелькой и берегла последнюю бутылку пуще конспектов по спецкурсу Деви. В комнате ее прочно установился характерный ягодный запах, поскольку Лиза запачкала вином абсолютно всё, начиная от стеклышка будильника и кончая балдахином над кроватью. В погожий день, после семинаров, ее можно было застать в парке, колдующей над плиткой у фонтана, или рядом с полувековым дубом, ровесником директора (о чем тот заявлял не без гордости), или с пипеткой над чьим-нибудь лабораторным халатом. Ее увлеченность граничила с помешательством, а подчеркнутый индивидуализм отрицательно сказывался на отношениях со сверстниками. Замкнутый круг «Донеро - учеба - комната» стал для нее жизненной нормой, нелюдимость - чертой характера, и даже Кианг шарахалась от нее, когда они сталкивались ночью в гостиной четвертого апартамента.

Да, Лиза повадилась гулять под луной, а всё оттого, что однажды ей взбрело в голову, будто лунный свет может активировать вино. Сумасбродная, конечно, идея, но что только не изобретет пытливый ум, если другие способы уже не годятся. Однако разгадка лежала на поверхности - любая дождевая лужа, любая чаша действующего фонтана, любой наполненный водою сосуд сгодился бы для переправы в сад. Но то ли неоправданный скептицизм, то ли закоренелый страх перед неведомым постоянно мешали ей приблизиться к намеченной цели.

[41] Гора Чо Ойю на границе между Непалом и Китаем. Название переводится как «Бирюзовая Богиня».

[42] Нельзя писать имя человека красным карандашом - накличешь на него беду (японское поверье). А черный цвет в Японии - цвет радости.

[43] Поэт эпохи Тан, Ту Фу

Глава 20. Похищение

Люси ни капельки не протестовала, когда Кристиан объявил, что за руль сядет он. Больно заманчиво следить за дорогой, да еще в такую, невиданную для критской весны, жару! Термометр на автомобильной панели показывал все тридцать, и Джулия ей одной известным способом умудрилась переоблачиться в некогда раскритикованное «бальное» платье. Франческо долго и нудно ворчал, после того как она, переодеваясь, пихнула его локтем. А Джейн, прилепившись лбом к оконному стеклу, безучастно взирала на бегущие мимо зеленые холмы с вкраплениями желтых и лиловых соцветий.

- Скоро уже до Превели? - ныл неуемный Франческо. - Я есть хочу!

- Совсем недавно же завтракали! - удивилась Джулия.

- От такого завтрака недолго и в ящик сыграть, - обиженно отозвался тот. - Средненькая деревенская стряпня в тандеме с бездарной музыкой отправят на тот свет кого угодно!

Кристиана, может, и позабавило бы такое умозаключение, если бы он не был полон тягостных дум. Его неотступно преследовала мысль, что, раз Люси молчит, а не тараторит, как прежде, раз она притихла, значит, обдумывает очередной план... План убийства? Мести? Зачем ей понадобился утес Вечности? Может, он не так красив и внушителен, как она говорила? Может, утес - это всего лишь приманка, этап Моррисовой игры?

Вентиляция в машине работала на полную мощность, однако ему всё равно было жарко. Снаружи, за плотно закрытыми окнами, клубились облака дорожной пыли.

- Остановите, синьор Кимура! Невмоготу уже! - взмолился Франческо.

- Пять километров осталось, потерпи! - рыкнула с переднего сиденья Люси.

«Вот вам и тихий омут, - подумал Кристиан, притормаживая на повороте, чтобы съехать в лес. - Вот вам и покорность».

Когда пыль осела, Росси с несказанной радостью вырвался на волю, и Джулия отпустила ему вдогонку ехидную шуточку, на которую он, по возвращении, ответил неумело сплетенным софизмом.

- Философ Зенон, между прочим, - добавил он, методично общипывая близстоящий куст, - тоже не любил, когда его окружали люди. Даже на скамейке старался сесть с краю, чтобы хоть с одной стороны у него не было соседа.

- А-а-а, - издевательски протянула Джулия. - Так это ты, значит, нашей компанией недоволен! Значит, не тряска тебя одолела и не объемы выпитого за столом!

Вдруг из-за куста, рядом с которым они обменивались любезностями, послышался странный шорох, и Франческо, опасливо заглянув между веток, оцепенел от ужаса: там кто-то прятался! Но его оцепенение длилось лишь секунду. Издав несколько сдавленных шепотков, он уже во весь опор мчался к машине. Джулия за ним еле поспевала - такую прыть он развил.