Кальсоны Кирова

- Реальная то реальная, но совершенно не подходящая ни для какой версии о политическом заговоре. Поэтому не повинного ни в чем и горячо преданного Кирову охранника Борисова уничтожили сразу. Он был первой жертвой после Кирова. Потом прострелили фуражку Кирова («партийную кепку», как назвал этот головной убор Юз Алешковский), чтобы показать, что Киров был убит в фуражке в коридоре, а не в кальсонах на диване. Хрущевская комиссия приводит результаты экспертизы – пулевые отверстия в голове Кирова и в фуражке не соответствуют одно другому, то есть не могли появиться от одной пули. Хотели убийцу привлечь к игре в заговор, но Николаев не вызвал доверия, менял показания, не давал надежды провести с его участием громкий судебный процесс. Поэтому его расстреляли в конце декабря по приговору закрытого суда. И так далее: расстрелы невиновных людей, лагеря, ссылки. Но машина репрессий давала сбои, свидетелей уничтожили, а кальсоны Кирова сохранили. В XXI веке эти кальсоны стали важным доказательством в «бытовой версии» убийства. Кальсоны были чистые, свежепостиранные, но со следами любовных утех. Все, далее история преступления заканчивается и начинается история рода.

- Какого рода? Твоего? – подозрительно молвил Елисей.

- Подожди… Так вот, детей сдали в разные детские дома. Решили, что сочетание имени и фамилии Маркс Николаев прямо указывало на происхождение мальчика от убийцы Кирова, поэтому старшему брату поменяли фамилию «Николаев» на фамилию матери «Драуле». На сегодняшний взгляд - глупо, ведь редкая фамилия Драуле не менее заметна, чем редкое имя Маркс. Но по тому времени сработало – Маркс Драуле прожил жизнь, не догадываясь, кем были его родители. Когда началась война, детский дом со второй попытки вывезли из Ленинграда, довезли до Средней Азии, там Маркс и остался. Стал авиационным техником, прожил долгую жизнь. И только в XXI веке старик Маркс сообразил, что жизнь могла сложиться по-другому. Только в старости, когда «бытовая» версия убийства стала официальной, Маркса Драуле осенило, сошлись современные исторические открытия и смутные воспоминания детства о большом доме с аркой, о квартире, о родителях, все-таки ему было уже семь лет, когда его поместили в ленинградский детский дом. Он доказал свое родство и в 2005 году был признан жертвой политических репрессий.

- Про Маркса Драуле я кое-что слышал. А про второго брата писали, что следы его затеряны, - сказал Елисей.

- Младшего брата Леонида Николаева так под своим именем и определили в детский дом под Вязьмой, специально подальше от Ленинграда.

- А как же так получилось: детей убийцы Кирова, практически, со своими именами отдали в советские детдома в центре России? Не убили, не сослали, как всех их родственников до третьего колена…Непонятно…- задумчиво спросил Елисей.

- Думаю, что через два – три года сыновья убийцы члена Политбюро «так легко» бы не отделались! Но это все-таки был тридцать четвертый год, ну, тридцать пятый, а не тридцать седьмой. Хоть состоялось уже постановление ЦК ВКП(б), определяющее, что делать с детьми репрессированных в зависимости от возраста и наличия родственников, оставшихся на свободе, но постановление еще не набрало силу, его приняли только за три недели до убийства, в ноябре 1934, и масштабы арестов были еще не те. В тридцать седьмом году Ежов выпустил специальный приказ «Об операции по репрессированию жен и детей изменников Родины», который «навел порядок в этом вопросе».  Так что, Маркс и Леонид, считай, «проскочили».

- Ну, так что младший брат? – Елисей вернул Леонида к повествованию.