Калуга

Не играя прежней роли важного пограничного военного пункта, Калуга принимает теперь участие в общегосударственных делах только через посыл депутатов на земские соборы. Калужские депутаты были на соборах в 1642 г., и 1649, и 1654 гг. Из депутатов более других известен Богдан Ушаков.

Но старинный оппозиционный дух все держался еще среди населения Калуги и Калужского края. Только он теперь направляется в сторону сочувствия внутреннему протесту, возникшему в русской жизни во второй половине бурного XVII века. Со времени возникновения старообрядчества Калуга сделалась видным пунктом раскола, и в его истории играет небезызвестную роль. К числу причин, способствовавших укоренению в Калужских пределах старообрядчества, иер. Леонид[18] и относит именно «дух населения края, который служил долгое время приютом для вольницы всякого рода, бродяг и даже преступников, не подвергавшихся здесь преследованию, с политической целью образовать из них ратных людей для защиты границы. Население это, говорит он далее, так сроднилось с своеволием и праздношатанием, легкою добычей и скорым разорением, что раскол, как новая форма для противления законной власти — духовной и гражданской — нашел здесь самую благоприятную для себя почву». Другой местной причиной раскола считают географическое положение края, который, будучи украйной по отношению к Литве и Крыму, был в то же время покрыт дремучими лесами, входившими в систему нашей сторожевой линии. Леса эти считались заповедными, и накрепко было запрещено рубить их и велено строго беречь от огня. Естественно, поэтому, что в них старообрядцы могли легко и удобно скрываться. Наконец, этот край, не имея собственного иерарха, оставался долгое время без правильного церковного надзора. Вполне понятно, поэтому, что раскол в Калуге очень укоренился, и раскольники считали себя здесь совершенно безопасными от преследований[19]. И в Калуге именно один из видных деятелей беглопоповщины, расстриженный черный поп Феодосий из Рыльска, в великий четверг в Покровской под горой церкви отправил литургию и заложил в запас агнец. Он же принял в старообрядчество Калужского священника Бориса и приобрел от знакомых калужан старый иконостас и царские врата, будто бы времен Иоанна Грозного.

Калуга в XVIII веке

До Петра Великого Калужская земля раздроблялась между разными областями. Первоначально не изменилось дело и при Петре, когда в 1708 г. были образованы губернии, так как часть Калужских уездов отошла к Москве, а часть к Смоленску. Но реформою 1719 г. была учреждена Калужская провинция, входившая в состав Московской губернии[20]. К Калуге были приписаны те же, что и теперь, уезды, за исключением Боровска, Малоярославца, Тарусы и Оболенска, отнесенных к Москве. Дворов во вновь основанной провинции считалось около 19 тыс., а душ мужского пола в 1720 г. было 158.843.

Таким образом, Калуга сделалась административным центром второстепенного значения. В ней населения было уже достаточно. Одних посадских насчитывалось 5924 человек. В 30-х гг. XVIII в. она имела более 60 улиц и переулков, 2431 двор и 13 1/2 тыс. жителей. Насколько быстро возрастала Калуга, видно из того, что она за полстолетия увеличилась в 2 1/2 раза. И это несмотря на то, что в 1719 и 1720 гг. правительство перевело около 20 семейств посадских с количеством до 80 душ мужского пола в Гжатскую пристань. Не останавливают прогрессирующего роста Калуги и общественные бедствия, которые по-прежнему выпадали на ее долю довольно часто.

В 1723 и 1733 гг. Калугу постигал голод, который был особенно жесток в первый год. Жители ели дубовую кору, питались гнилушками и лебедой и пр., почему смертность была повышенной. Впрочем, многие купцы в это тяжелое время отличались высокой христианской благотворительностью. Некоторые из них кормили по 2 1/2 — 3 тыс. человек.

Страдала Калуга и от другого обычного спутника деревянной Руси — пожаров. Она сильно горела в 1742, 1754, 1758, 1760 и 1761 гг. Убытки от пожаров были огромны, доходя иногда до миллиона руб. Во время пожаров горели и церкви, а потому впредь старались их строить каменными, так что с 1685 г. по 1754 г. 27 церквей успели уже сделаться каменными. Особенно несчастен был 1761 г., когда в довершение бедствия от пожара погорели баржи с товарами калужских купцов в С. — Петербурге, от чего купцы понесли убытку на 160 тыс. рублей. Впрочем, по повелению Императрицы эти убытки были выплачены потерпевшим в течение пяти лет из таможенных доходов. Во время пожаров бывали и массовые человеческие жертвы: в 1754 г. погибло 177 человек.