Камбэк

– Джихун, она последовала за тобой аж досюда и ждет прямо за дверью, чтобы сфотографировать тебя. Это уже неуважение к твоему личному пространству.

– Она не прикасается ко мне и не приближается. Не угрожает. Обычно она освещает только наши запланированные появления на публике, так что даже ее присутствие здесь необычно. – Он прикусывает губу. – Я сам виноват. Такие накладки стали происходить чаще с тех пор, как я вернулся.

Это настолько выходит за рамки моего понимания, что мне не с первой попытки удается осознать реальность, в которой он живет.

– Снаружи женщина ждет, чтобы сфотографировать тебя, и из-за этого ты боишься выходить на улицу. Это абсурд.

Он разражается смехом:

– Конечно, но такова моя жизнь. В другой ситуации мне было бы все равно, но я хочу защитить тебя, Ари.

Я просчитываю следующие шаги.

– Мы останемся здесь на всю ночь?

– У Юниу есть план. Я отвлеку ее, выйдя через парадную дверь, а ты в это время выйдешь через черный ход к машине. А потом вы с Еном, водителем, заберете меня у входа, – он говорит уверенно, и, поскольку это его мир, а не мой, я должна доверять ему.

Он обхватывает меня за талию, прежде чем мы спускаемся вниз, и пальцем приподнимает мой подбородок.

– Я говорил, какая ты сегодня красивая?

– Я больше, чем моя внешность. – Я театрально шмыгаю носом, даже когда чувствую, что краснею. Я и забыла, как сильно люблю спонтанные комплименты Джихуна.

Он ухмыляется:

– Я долгое время был лишен возможности сказать тебе, какая ты умная и креативная, но скоро сделаю и это. – Он наклоняется, чтобы поцеловать меня, и его губы идеально ложатся на мой рот. На мгновение я забываю обо всем на свете, для меня существуют только его руки на моей талии и его поцелуй. Наконец Юниу зовет с нижней площадки лестницы, и Джихун протягивает мне маску.

К моему удивлению, его план срабатывает. Пока я жду внизу, Джихун уходит и задерживается в дверях, так что любой, кто ждет в переулке, получает отличный шанс выйти из укрытия и последовать за ним. Я машу Юниу рукой, выбегаю, когда появляется машина, и падаю на заднее сиденье так драматично, что Ен подавляет смех, прежде чем тронуться с места и завернуть за угол.

Машина замедляет ход, и я пригибаюсь, когда открывается дверь. Джихун запрыгивает на сиденье рядом со мной со стаканом в руке.

– Юниу подумала, что более реалистично выйти с напитком, – говорит он, перехватывая мой удивленный взгляд. – Думаю, мы в безопасности. Ты кого-нибудь видела?

– Нет, но лучше спроси Ена.

Джихун наклоняется к водителю и ведет долгую дискуссию, после чего поворачивается ко мне и говорит:

– Он не видел.

Это как в тех фильмах с субтитрами, где шесть минут диалога переводятся как хорошая идея.

– Что теперь? – Я выглядываю из окна машины в поисках других фотографов.

– Если ты не возражаешь, Ен сначала подвезет меня на тренировку. Кто бы ни последовал за нами, они будут ждать там, пока я не выйду поздно вечером. А после он сможет отвезти тебя в отель.

Кто бы ни последовал за нами. Я только киваю.

– Хорошо, но я имела в виду нас. Что теперь будет с нами?

– Ах. – Он целует мою руку. – Мы будем двигаться день за днем. Никакого плана.

Я изо всех сил стараюсь улыбнуться, но мысль об отсутствии плана заставляет меня нервничать. Джихун стоит моих усилий жить сердцем, но я не знаю, как. У меня уже много лет нет практики. Может, десятки лет.

– Нам нужно поговорить. – Я опять за свое. – О том, как это будет работать. Нужна логистика.

– Это первое, что мы сделаем, как только пройдет наш специальный концерт, – обещает он. – Я с нетерпением жду глубокой и искренней дискуссии.

– Ах да. – Я надеюсь, что мои глаза не похожи на глаза эмоционально недоразвитого оленя в свете фар чересчур эмпатичного грузовика, но Джихун берет меня за руку.

– Это будет легко, – успокаивает он. – Если ты будешь честна со мной и с самой собой.

– Пока это не помогает.

Телефон Джихуна вибрирует на сиденье от количества входящих сообщений. Он просто отключает трубку – самое мудрое решение для современного мужчины, – прежде чем ненадолго прижаться лбом к моему лбу.

– Извини, Ари, – в его голосе звучит сожаление. – Такая жизнь душит. По крайней мере, когда я занят, то не думаю об этом. Работа служит оправданием.

Работа служит оправданием. У Джихуна удивительная способность выражать мысли, которые подспудно крутятся в моем собственном сознании. Когда я излишне усердствую в офисе или корплю над документами в неурочные часы, мне не приходит в голову подумать о том, как чертовски бесполезно я трачу время, отведенное мне на этой планете.

Здесь покоится Ариадна Хуэй.

Она строчила докладные записки, которые никто не читал.

Теперь ее нет с нами.