Камбэк

– Ари. Настолько, насколько это необходимо.

– Хорошо, – соглашаюсь я. – Правда, у нас разные стандарты, если вспомнить прошлую историю.

– Мне нужна та Ари, которую я знал в Торонто до того, как она испугалась, – говорит он. – Та, которая рассказывала мне о своей жизни и слушала, как я рассказываю о своей.

Это пожалуйста. Я думаю, что смогу это сделать. Во всяком случае, очень постараюсь.

– Ладно, – говорю я, пожалуй, с большей уверенностью, чем чувствую. Он смотрит на меня, и я повторяю более твердым голосом, потому что должна убедить Джихуна: – Да. Я готова, если смогу вернуть Джихуна, которого знала до Мина.

– Этот человек всегда с тобой. – Джихун задумчиво прикусывает губу. – Хён Кит обзовет меня дураком и скажет, что ты снова разобьешь мне сердце.

Я поднимаю взгляд.

– На этот раз ты можешь разбить мое сердце.

– Я бы предпочел, чтобы мы ничего не разбивали. – Он водит декоративной чашкой взад-вперед по столу. – Ты причинила мне боль, Ари. Мне нужно, чтобы ты это знала, хотя, вероятно, я заслужил это, солгав тебе в Торонто.

– Я знаю. – На этот раз я выдерживаю его пристальный взгляд и чувствую, как мое сердце сжимается от сожаления. – Я плохо с этим справилась.

Он встает и подходит к моему креслу, опускается на подлокотник и нежно проводит рукой по моим волосам.

– Договорились. Снова.

Я неуверенно моргаю, глядя на него.

– Да? Ты? Ах… со мной. – Как выразительно. Я даже не могу придумать слов, потому что он так близко, и его рука 368

переместилась с моих волос на загривок. Я замираю на мгновение, потому что сомневалась в том, что он скажет «да», даже после всех этих переговоров.

Он наклоняется, и его неестественно светлые глаза устремлены на меня.

– Да. Может, скрепим это поцелуем?

У меня вырывается стон:

– Это так банально, о боже…

Джихун затыкает мне рот поцелуем. Мои руки ложатся на его мускулистую грудь, и я чувствую, как его сердце учащенно бьется под тонкой рубашкой. Поцелуй сладкий и легкий, не более чем трепетание на моих губах. Этого недостаточно, потому что после такой моральной пытки я хочу большего. Я привстаю и прижимаюсь к нему, а его руки обвиваются вокруг меня.

– Джиху-ун! – резкий женский голос доносится с другого конца комнаты, и Джихун отпрыгивает в сторону. На лице женщины невероятно заразительная улыбка, и она машет двумя меню, подмигивая нам.

Он кланяется, но она лишь смеется. Они обмениваются какими-то фразами, прежде чем она поворачивается ко мне.

– Это рад встретить тебя, – говорит она. – Я – Юниу.

Английский у нее корявый, но намного лучше, чем мой корейский.

– Аннёнхасео. – Я вспоминаю, как Джихун однажды сказал, что это более официальное приветствие. – Здравствуйте. Я – Ари.

Она с нежностью смотрит на Джихуна, а потом говорит ему что-то, отчего он опускает голову и краснеет. Она оставляет меню на столе и уходит.

– Что она сказала? – допытываюсь я.

– Она говорит, что мне нужно хорошо питаться.

Он берет меню и садится на свое место, изучая выбор блюд с большим вниманием.

– Что еще? – не унимаюсь я. Румянец смущения не сходит с его лица.

– Ничего.

– Джихун.

– Потому что мне нужны силы, – бормочет он.

– Для чего?

– Ты же знаешь. Для выступлений на сцене. – Я ничего не говорю, и он фыркает: – Она сказала, что мне нужно оставаться сильным, чтобы сделать тебя счастливой.

Я с удивлением наблюдаю, как румянец доходит до кончиков его ушей, окрашивая их в цвет фуксии. Он не смотрит мне в лицо, и такая застенчивость человека, который может взглядом превратить арену фанатов в восторженно кричащую массу, умиляет. Я жалею его и меняю тему:

– Надолго у тебя сегодня перерыв?

Он надувает губы.

– До десяти вечера.

– О. – Ненадолго.

– Я должен вернуться на тренировку из-за предстоящего концерта, – говорит он, словно извиняясь.

Я внимательно смотрю на него.

– Ты вообще что-нибудь ешь? – Он весь кожа, мышцы да кости, даже подбородок заострился. Я заметила это еще прошлой ночью, но списала на освещение.

– Камбэк, – говорит он. – Мы все худеем. Это ожидаемо.

– Это же нездоровый образ жизни. – Такими темпами он превратится в борзую.

– Еще какой нездоровый. Это индустрия.

– Как долго ты сможешь продолжать в том же духе? Выступать, я имею в виду? – Я уже напрягаюсь, когда должна бы расслабиться.

– Хороший вопрос. – Он оглядывает себя. – Я не знаю. StarLune дебютировала десять лет назад. Мы – ветераны, но не супермены.

– Чем можно заняться, после того как перестаешь быть айдолом?

– Я мог бы вести шоу варьете, – говорит он. – Сыграть в драме или полностью переключиться на продюсирование. Сочинение песен.

– Это, кажется, лучше, чем варьете. – Я колеблюсь. – Твои песни потрясающие.

Его брови приподнимаются.

– Ты слушала фабричный к-поп?

Я морщу нос, получая заслуженный щелчок по носу.

– Я была неправа.

Он смеется.

– Неожиданный, но ценный вотум доверия. – Он подходит и устраивается в кресле рядом со мной. Я прижимаюсь к нему, получая физическое удовлетворение от его близости. – А теперь расскажи мне, почему ты в Сеуле и преследуешь айдолов на вечеринках.

– Я действительно думала, что это твоя голограмма, – оправдываюсь я, когда он обнимает меня со спины.