Камбэк

Погруженная в раздумья, я наблюдаю за ночным городом, проплывающим за окнами машины. Джихун рядом со мной, его ладонь накрывает мою руку. Он тихо напевает себе под нос, и фрагменты песен поначалу кажутся знакомыми, но вскоре переплетаются, превращаясь в новые мелодии, которые кружат в голове. Я думаю о прохладной воде, омывающей мою кожу, и о жарком дыхании солнца, когда оно пробивается сквозь густое, влажное марево летнего дня. Напев снова меняется, и теперь звучит печально, наполняя меня тоской по далеким местам, где я никогда не бывала. Каукокайпуу, как называют ее финны. Я записываю это слово на первой странице каждого нового путевого блокнота.

Я не осознаю, что испустила протяжный вздох, пока Джихун не окликает меня по имени:

– Ари?

– Да? – Глазам больно. Я так напряженно вглядывалась в окно, не обращая внимания на то, что рядом со мной.

– Скажи мне, что тебя беспокоит. – Он ерзает на сиденье. – Это из-за меня?

– Нет. – Я переплетаю наши пальцы и откидываю голову на спинку сиденья, чтобы смотреть через люк на крыше. – Просто ты сказал, что работа служит оправданием.

– Да, сказал.

– Работа была моей жизнью, сколько я себя помню, – говорю я далекому небу. – Сначала школа, университет, потом офис. Мои родители ожидали от меня сверхъестественного результата. Ты знаешь, Фиби бросила учебу и, по сути, кочевница. Отец сходит с ума, когда видит, как она тратит свою жизнь впустую.

– И все же ты как будто завидуешь ей.

– Я не знаю, была юриспруденция моей целью или папиной. Фиби делала то, что хотела она, а я увязла в том, чего хотел для меня отец, – я говорю громче, чем следовало бы, и резко замолкаю, потрясенная, когда слышу эти слова и сочащуюся из них злость.

– Тогда, Ари, сделай другой выбор. Как это сделала твоя сестра.

Я свирепо смотрю на него. Легко говорить, когда не тебе придется выслушивать гневную отповедь.

– Выбор, который станет для них ударом и разочарованием, как это было с Фиби? Я всегда была примерной дочерью.

– Они ведь пережили уход твоей сестры из школы.

– Конечно, но они не были счастливы. – Я корчу гримасу. – Я больше не хочу говорить об этом.

Он улыбается и смотрит на меня.

– Я буду рядом, когда ты это сделаешь. – Мои волосы перекинуты через плечо, и он пропускает прядь сквозь пальцы, ловко завязывает ее в свободный узел и распускает обратно. – Это первый раз, когда я не испытываю восторга от камбэка, – задумчиво говорит он. – Раньше я нервничал и безумно уставал, но меня вдохновляло то, что фанаты услышат нашу работу.

– Почему сейчас иначе?

– Когда я был с тобой в Торонто, у меня не было никаких ожиданий от себя. Я мог делать все, что хотел, и никто не суетился вокруг меня, не проверял, где нахожусь или во что одет. Никто не наблюдал за мной. У меня было время и пространство, чтобы подумать и помечтать.

Хотя я постепенно свыкаюсь с мыслью, что жизнь селебрити мирового масштаба – отнюдь не праздник каждый день, меня так и подмывает заметить, что миллионеру с кучей персонала, на который можно переложить все рутинные заботы, как-то неловко сочувствовать. С другой стороны, трагедией не назовешь и участь юриста с любящей семьей и друзьями, сногсшибательными бонусами и пенсионным планом. У меня есть все, что положено для счастья; как и у Джихуна. И все же мы оба жаждем большего, эгоистично требуем прибавки, которая делает жизнь стоящей того, чтобы ее прожить, а не повторять изо дня в день одно и то же.

– О чем ты мечтал? – спрашиваю я.

– О невозможном. Ты ведь знаешь, что я пишу некоторые из наших песен. – Он потирает предплечья. – Люди находят их веселыми, легкими и счастливыми. Но я хочу расти и пробовать в разных направлениях.

– Так за чем же дело стало?

Его улыбка сардоническая.

– Компания предпочитает оставить все как есть.

– Чтобы не портить то хорошее, что уже есть, – говорю я, вспоминая наш разговор у меня на балконе. – Ты говорил, что пытался заниматься чем-то на стороне. Ты имел в виду сочинение песен?

Он цепенеет, и это напряжение настолько необычно, что я начинаю беспокоиться:

– Джихун?

Он лишь качает головой, и вскоре мы подъезжаем к зданию «Ньюлайт».

– Повернись ко мне на секунду, – просит он и делает снимок, а потом дарит мне долгий поцелуй. – Скоро увидимся. Я найду время.

На этот раз он уходит, забирая с собой то, что осталось от моих горестей и сомнений. Я знаю, что мне придется нелегко, но готова бороться и побеждать, даже если для этого потребуется открытый разговор, которым угрожал Джихун. Ради него я вывернусь наизнанку.

Возвращаясь в отель, я остаюсь наедине со своими мыслями, пока не приходит электронное письмо из «Йестерли энд Хавингс». Оно адресовано всему персоналу, и это поздравление Бриттани с номинацией на престижную награду, которую, как я надеялась, присудят мне.

Я жду, когда накатит ярость. Но ее все нет. Обида жалит, но не обжигает.

Приходит еще одно письмо, на этот раз от «Люкса». Инес нашла кого-то на то место, что предлагала мне, так что не нужно беспокоиться.