Камбоджа

- Не знаю. Он ходил в военкомат, у нас же военки нет, сказали в десантники. Он такой теперь довольный и немножко гордый. В десантники ведь не всех берут. - Похоже, она целиком и полностью разделяет оптимизм своего парня. Небось, уже представляет его в пятнистом камуфляже и в голубом берете, с "калашом" в мускулистых руках, на левом плече татуировка. И весь этот суповой набор а-ля Рэмбо болтается в синем небе под стропами парашюта - на фоне восходящего солнца. Она уже построчно знает, что будет написано в каждом письме к нему, и сколько солёных литров пропитают подушку. Она видит, как он, прям весь такой мужественный, с небольшим, но очень сексуальным шрамиком на лице, возвращается, чеканя строевой шаг, а она бежит навстречу, рыдая от радости, и прыгает ему на шею, и разрывает пропахшую настоящим мужским потом тельняшку, и целует волосатую грудь...

Ню-ню. А если всё не так, а?

- Ты, наверное, не хочешь, штоб его забирали, да, Киса? - ненавязчиво интересуюсь.

- Не хочу?.. Конечно, не хочу.

- Это ж на полтора года, - прикидывает Слон. - Ждать будешь?

- Буду.

- А ты знаешь, Киса, шо в ВДВ, в смысле в аэромобильных войсках, самая страшная дедовщина. Не такая, ясен перец, как в стройбате, но... А ещё они на головах кирпичи разбивают. На головах "молодых". Когда "дедами" становятся.

- Ты это серьёзно, Саша? - место голубого берета занимает добротная стальная каска; так, на всякий случай.

- А ещё, когда мальчиков надолго лишают общения с девочками, у них иногда случаются интересы к другим мальчикам... Я о мужеложстве и потере ориентации.

Вторая каска судорожно пытается прикрыть ягодицы любимого.

- Вообще-то сейчас с парашютами не прыгают. У государства денег нет на парашюты.

- Потому без парашютов прыгают. А когда падают с трёх тысяч, теоретически дёргают за теоретическое кольцо, - острит Хрюша, не изменяя серьёзности заточки.

- Да, - присоединяется к беседе Слон. - Правда внизу, то шо остаётся, отскребают уже практически.

Ольга испуганно всматривается в наши мордашки: может, кто-нибудь улыбнётся, а значит всё сказанное шутка? Но мы не улыбаемся.

У нас каменные лица.

Нужен последний штрих:

- Ничо, Киса, он вернётся года через два, если, конечно, не удавится на собственном ремне в нужнике. Наша армия занесена в книгу рекордов Гиннеса по количеству самоубийств, в курсе, да? Может, даже хромать не будет после ночных прыжков со сверхмалой высоты верхнего яруса коек. Представляешь? - подойдёт и обнимет тебя: молодой, красивый, с железными зубами. Свои ему ещё в первый месяц повышибают. Ага, с железными зубами и лысым черепом с вмятиной от силикатного кирпича. Зато гордый. Десантник. Он у тебя, говоришь, красивый? - и с разъёбанной задницей.

Ольга бледнеет. Мы замолкаем.

Кабан первым не выдерживает: подавившись сигаретным дымом, начинает хохотать. Присоединяемся - Слон и я. Овчалова неуверенно улыбается, потом смеётся - нервно. В отличие от нас: мы-то ржём от души.

Ольга сильно разволновалась и, как всегда, проглядела картошку. Тобишь основательно подпалила: фирменное блюдо - чипсы-уголёк.

Откупориваю вилкой "долину". Наливаю в бокал - Овчаловой. Она не пьёт, она смакует:

- Никогда не пробовала. Хорошее вино. Мне очень нравится.

Это она так издевается: прикидывается дурочкой и несёт чушь. Или приятную лесть. От которой любой ОН, схававший её слова за умытую гривну, надувается от самообожания. Киса же тайно получает удовольствие от непроходимой мужской тупости.

Ладно: один-один.

Ещё есть сэм и рябина на коньяке.

Много дымим.

- Мальчики, говорите, што произошло?

- Ничего.

- Но я же ВИЖУ!

Молчим. Долго молчим. А, ладно, сама напросилась.

- Ты новости смотришь?

- Смотрю. А при чём...

- Вчера русские в Югославии зубки показали: "автопробег" на полтыщи кэмэ. А мировые войны традиционно на Балканах начинаются.

- А-а-а, - она игриво улыбается, - а я-то думала...

- Нам на военке сегодня так и сказали, - перебивает Слон, - если ШТО, мы вас ЗАВТРА кидаем на взвода, а тех, кто только полгода - на экипажи.

Ольга с ужасом смотрит на Серёгу, дошло-таки: ТО, ЧТО МОЖЕТ ПРОИЗОЙТИ - РЕАЛЬНО.

Я одеваю дежурную улыбочку. Я расслаблен, уткнулся локтями в стол. И всем своим нездорово трезвым видом показываю: ерунда это всё, за Серёгу переживать не стоит.

- Киса, да не бойся ты за Серёгу. Если ШТО-ТО случится, он и в танк сесть не успеет.

Она с надеждой смотрит на меня: не въезжает. Она слышит - чувствует? - уверенность в моём голосе и успокаивается:

- Да-да, в танк не успеет. Это хорошо.

Улыбаюсь:

- Если ШТО-ТО случится, то можно даже о соли и спичках не волноваться.

- Да-да, не волноваться...

- Это же хорошо?

- Хорошо?.. А, да-да, хорошо...

- Вот и ладненько. Есть предложение: давайте выпьем за поколение, которому не нужно больше ни о чём беспокоиться! Это ж наконец коммунизм какой-то: не нужно ни о чём беспокоиться! Мне это нравится!!

...а при коммунизме всё будет заебись, он наступит скоро - надо только подождать...

- Мы будем вечны! - Слон счастлив, Слон хохочет. - Да пошли они все на хуй! Я не буду воевать за эту страну. Мне здесь нечего защищать! Мы будем вечны!

Будем.