Камбоджа и год ЮНТАК

Вечером мы пошли в тот же ресторан. Там певица в сопровождении музыкальной группы исполняла слащавые камбоджийские песни о любви, а две официантки медленно танцевали. Нигде не было видно никаких вьетнамок, но я подумал, что по закону спроса и предложения через месяц или два камбоджийские проститутки столкнутся с серьезной конкуренцией. После ужина я распечатал собранные за день данные, а позже вечером Сергей их проверил. Ощущение прохлады в комнате с кондиционером было чудесным, когда мы наконец пошли спать. Все было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Посреди ночи электричество отключили, и мы проснулись мокрые от пота в жаркой, душной комнате. Мой неустрашимый бодрый лидер сказал, что в нашем грузовике, к счастью, есть кондиционер. Встав пораньше утром, мы двое, картограф и водитель проехали шестьдесят километров на север, в столицу провинции Бантеаймеантьей, Сисопхон (Си-со-поун).

По дороге я заметил, что сельская местность стала зеленее, более тропической, чем около Пномпеня. Я обратил внимание Сергея на то, что у многих людей здесь дела, кажется, идут очень неплохо для камбоджийских фермеров. Он согласился, добавив, что этот уголок Камбоджи, с его большими полями и обильными осадками, считается рисовой корзиной страны. Даже в сухой сезон фермерам удается сохранить свои небольшие ирригационные прудики.

На дороге, как обычно, было много выбоин и ям, но они быстро исчезли. ООН производила работы по улучшению этой дороги от Баттамбанга до Сисопхона, а инженеры Королевской тайской армии – от Сисопхона до Араньяпратета (А-рань-я-пра-тет) на тайской границе. Последние тринадцать лет Араньяпратет служил центром тайско-камбоджийских спасательных операций на границе. Почти на каждой проезжающей мимо машине, как и на нашей, большими черными буквами было написано “ООН”. Огромные самосвалы и дорожно-сортировочные средства проезжали мимо, поднимая клубы пыли, из-за которых водители вынуждены были ехать с включенными фарами. Мы проехали мимо временных лагерей, которые были организованы для возвращающихся, – прочно сколоченные деревянные бараки, на которых, без сомнения, разбогатели некоторые подрядчики.

Мы добрались до Сисопхона с ощущением, что провели три часа в цементной коробке. Но мой русский лидер был, как всегда, на высоте: он представил нас администрации провинции так, как будто только что сошел с трапа американского президентского лайнера. В этот раз оказалось, что губернатор м-р Ит Лер – старый друг Сергея (он учился в России). Как и у губернатора предыдущей провинции, у него было слишком много встреч с иностранными помощниками, но он приветствовал нас тепло и дружелюбно. Он произвел на меня впечатление человека, который стал бы артистом, если судьба не вмешалась бы и не сделала из него губернатора. Он назначил нам в помощь своего начальника полиции.

Мы сидели возле офиса губернатора в тени большого мангового дерева, когда мимо нас проехала колонна автобусов, забитых камбоджийцами, возвращающимися из Таиланда. Процессию замыкали несколько грузовиков с их вещами. Нам сказали, что Сисопхон, находящийся всего лишь в пятидесяти километрах от тайской границы и Араньяпратета, превратился в ворота для возвращающихся в Камбоджу.

Первая встреча завершилась, наступило время обеда. Начальник полиции и его лейтенант ехали впереди на мотоцикле, каким-то образом лавируя в пыли, показывая нам дорогу к лучшему ресторану в городе, “Чунг Хуа”. На обед была курица, кроме того, огромная живая кудахтающая курица бегала под столом и вокруг него на протяжении всего обеда.

Поскольку с нами был шеф полиции, обслуживание было отличным. Для себя полицейские заказали пиво и слишком большой, по моему мнению, ланч. Мне принесли жареную рыбу с овощами. В конце обеда официантка вручила счет полицейскому, он застенчиво улыбнулся и передал его нам. Обед был за наш счет и ужин – тоже. Вышло почти по пять долларов на каждого.

Начальник отвел нас в лучший и единственный отель в городе, правительственный гостевой дом. Наша комната занимала весь верхний этаж обветшалого двухэтажного здания и представляла собой длинный зал с восьмью узкими кроватями. Внизу размещались бак с накачанной для мытья водой и одинокий унитаз.

Вентиляторы отсутствовали, а в тени было 360 по Цельсию (960 по Фаренгейту). В соседней комнате жили солдаты ООН из Малайзии и Индонезии. Когда и они пожаловались на жару, мне немного полегчало.

И этой, и следующей ночью, по мнению Сергея, было слишком жарко, чтобы спать. Жарясь в нашей бетонной печи без кондиционера, мы долго не могли уснуть, даже после того, как завершился показ вечерних десятичасовых новостей по ВВС[7]. Мы продолжали говорить, пока не убедились, что исчерпали все возможные темы человеческих разговоров, включая декламацию стихов Пушкина по-русски, для лучшего понимания “непостижимой русской души”. В итоге, когда уже нечего было сказать, у Сергея вырвалось:

– Ты не представляешь, насколько я все это ненавижу.

– Ненавижу что? – я был поражен. Неужели мой любезный русский лидер жалуется?