Камбоджа. Сезон дождей

Мадлен сидела за дальним столом в углу ресторана. Он замешкался, глядя, как она маленькими глотками пьет воду из стакана. Она выглядела потерянной. Он испытал острый приступ вины. Сегодня он мог быть великодушным, мог избавить ее от слез. Почему она, как никто другой, всегда будила в нем жестокость, которую он предпочитал оправдывать честностью?

Он подошел к столу, Мадлен улыбнулась.

— Ты уже заказала?

— Нет, ждала тебя.

Он принял меню из рук метрдотеля.

— Что такое argent?

— Серебряная.

— Ты будешь серебряную треску? — спросил он.

— Нет, я хочу лобстера.

— Прекрасно, я, пожалуй, тоже. — Он с удивлением поймал себя на этом «прекрасно», ему действительно было жаль ее. Он отложил меню и посмотрел на Мадлен. — На какое число ты взяла билеты?

— На завтрашний вечер.

— Почему не на утро?

— Я подумала, ты захочешь показать Перро дневник.

— Он звонил тебе? — спросил Александр, мгновенно теряя аппетит.

— Да, только что. Ты не представляешь, что это значит для него.

Александр нервно забарабанил пальцами по столу.

— Я не хочу давать ему дневник, — наконец сказал он.

— Почему?

— Там много личных записей, касающихся только моего деда.

— Ты считаешь, это имеет значение спустя пятьдесят лет? — почти безразлично поинтересовалась она. — Они были лучшими друзьями.

Он воспитывал его дочь, внучку.

— В любом случае ему будет неприятно прочитать то, что там написано.

— Ты считаешь?

— Я считаю, — он раздраженно откинулся на спинку стула. — Слушай, я понимаю, что тебе неудобно перед ним. Он обаятельный человек, гостеприимный, воспитанный. Но если бы он очень хотел, то давно разыскал бы меня и отдал мне камни и часы. Неужели ты не понимаешь? Ожидание заблудшего сына, разговоры о судьбе — все это блеф! — Он прервался, давая официанту возможность разложить лобстеров по тарелкам. Настроение у него окончательно испортилось. Трудно было поверить, что еще десять минут назад он чувствовал себя абсолютно счастливым. Александр приподнял лобстера за серо-зеленую клешню и с помощью маленьких щипцов отделил хвост от туловища.

— Ты требуешь от людей слишком многого, — сказала Мадлен, наблюдая, как он методично очищает хвост от панциря, высвобождая белое мясо. — Он отдал тебе целое состояние. Сапфиры стоят миллионы.

— А что он хочет взамен?!

— Твою душу, — она усмехнулась. — Увидеть дневник. Разве это странная просьба?

— Он слишком настаивает.

— Неправда, — возразила Мадлен. — Он не настаивал, а просил.

— Мне так не показалось, — отрезал Александр. Он отодвинул бесхвостого лобстера подальше от себя.

— Ты не прав, — Мадлен пожала плечами. — Ты просто не способен доверять людям!

— Почему я должен ему доверять, я его не знаю! — он погрузил руки в лимонную воду.

— А кому ты доверяешь? — в ее глазах неожиданно блеснули слезы.

— Пожалуйста, — попросил он, — не плачь.

Мадлен отвернулась. Он видел, как отчаянно она борется со слезами. Пожилой метрдотель с ухоженными седыми висками поспешил доставить прибывший заказ. Александр испытал облегчение. Как раз вовремя.

Мадлен растерянно смотрела на букет цветов:

— Когда ты успел?

— Прости. Давай больше не будем ссориться.

Они замолчали, уткнувшись в тарелки. Розы поставили в высокую стеклянную вазу, бутоны постепенно раскрывались в тепле.

— Ты опять съел только хвост? — Мадлен улыбнулась. — Какая бессмысленная трата денег, если ты не ешь остальное.

— Что я могу поделать, мне нравится только хвост. Он самый вкусный. Хочешь остальное?

— Саша, — она мягко посмотрела на него, чего ты боишься? Он же старик. Он так же, как и ты, ищет ответы на вопросы.

— Или просто что-то ищет, — еле слышно произнес он.

— В смысле?

— Я говорил тебе про план дома с отметкой и инструкцию к сейфу?

— Ты серьезно? — брови Мадлен взлетели вверх.

Александр взял ее за руку:

— Перед отъездом кто-то побывал в моей квартире. Я думаю, эти люди приходили за дневником.

Глаза Мадлен широко распахнулись, она в изумлении смотрела на Александра.

— Поэтому я держу его в сейфе управляющего отелем. Мне надо понять, кто и почему хочет его отнять.

— По-твоему, они искали дневник? — она с трудом подобрала нужные слова. К ней медленно возвращался дар речи.

— Из квартиры ничего не пропало: ни картины, ни деньги, ни аппаратура.

— Может, это из-за рисунков Пикассо?

— Нет, — он покачал головой, — я знаю, что их интересует именно дневник. Они ищут то, что дед спрятал.

— А ты совсем не догадываешься, что это может быть?

— Без понятия, — Александр пожал плечами. — В дневнике только многозначительные намеки философского толка.

— Какие?

— Записи, похожие на буддийские предсказания. Возможно, он просто записывал интересные мысли, а может, это зашифрованные послания.

— Покажешь?

— Конечно, малыш. В свое время.

Его слова заставили ее улыбнуться.

— Что ты планируешь делать дальше?

— Я еще не знаю, — соврал он.

* * *

Когда в семь утра он бесшумно выскользнул из кровати, Мадлен крепко спала. Во сне ее лицо становилось детским, морщинки разглаживались, уголки губ поднимались. Он знал, что она не проснется, но все равно старался не шуметь. На столе, источая терпкий аромат, темнел букет цветов.