Камень

— Я бы тоже расстроился! — заверил нас Прохор. — Жить надо по принципу: подальше от начальства, поближе к кухне. Эта хрень ни разу меня не подводила! — он хмыкнул. — Что, Сашка, попал, как кур во щи? Раз уж мы о кухне заговорили…

— Так и есть, дядя Прохор! Точнее термина и не придумаешь! — кивнул мой друг, который после первой стопки начал приобретать здоровый цвет лица.

— А можешь мне на один вопрос ответить, Сашка? Только честно? — мой воспитатель хитро улыбался.

— Конечно, дядя Прохор. — насторожился художник.

— Ты что, только для себя картины пишешь? Для своего собственного удовольствия?

Сашка задумался, и невольно повернулся к картине с изображением Смоленской усадьбы, которую он подарил мне на новоселье. Мы с Прохором переглянулись, и он продолжил:

— Вот теперь у тебя мысль в правильном направлении движется! — усмехнулся мой воспитатель. — Так как?

— Получается, что не только для себя… — чуть ли не прошептал Сашка.

— А когда ты работы Хмельницкого на выставке смотрел, удовольствие получал?

— Огромное, дядя Прохор! — кивнул он.

— Хорошо. А теперь скажи мне, почему ты хочешь лишить других людей удовольствия от просмотра твоих картин? Не кажется ли тебе это всё юношеским максимализмом?

— Теперь кажется… — совсем потерялся Сашка.

— Давайте лучше выпьем! — Прохор разлил водку по стопкам, и мы выпили. — Может Алексию позовём, а то скучно тут с вами становится… — он подмигнул мне.

Девушка, в спортивном костюме, появилась минут через десять после моего звонка.

— По какому поводу пьянка? И без меня? — нарочито недовольным тоном поинтересовалась она.

— А это тебе Александр наш расскажет. — ухмыльнулся Прохор.

Деваться моему другу было некуда, и он, сначала несмело, а потом и с юмором пересказал наши с ним приключения и разговор с моим воспитателем.

— У меня такое было! — махнула рукой Леся после рассказа Сашки. — Работать надо, а тебя тащат на интервью, на фотосессию, на приём какой-нибудь модный. Ужасно раздражало! — её аж передёрнуло. — А потом ничего, привыкла… Главное понимать, что без твоих поклонников ты ничто, твоё развитие останавливается, никто тебе не подскажет, куда двигаться дальше! Да и моральную с энергетической подпитку от поклонников никто не отменял!.. — глядя на моего друга, закончила она. — Понял, Александр?

— Понял! — кивнул он уже весьма уверенно.

Тем не менее, молодого художника мы сумели расшевелить, он и сам с улыбкой начал делиться своими впечатлениями о «светской жизни». Пока Леся, пользуясь случаем и алкогольным опьянением Сашки, выспрашивала у него про Долгорукую, Юсупову и Шереметьеву, я позвонил Главе Рода и доложился ему про приглашение Романовой в Кремль.

— Да мне наследник уже позвонил. — ответил дед. — День обещал сообщить позже. Как там твой друг? — поинтересовался он. Пришлось рассказать. — Да… Нелегко сейчас Александру придётся, правильно делаешь, что винишься перед ним. В следующий раз думать будешь наперёд. Спокойной ночи! — дед положил трубку, а я вернулся к застолью.

Просидели мы до двух часов ночи, после чего отправили Сашку домой под присмотром молодых людей из СБ.

— Вроде отошёл… — сделал вывод Прохор о состоянии Александра.

— Да нормально с ним всё будет, не переживайте! — успокоила нас Алексия. — Главное, чтоб «звезду не поймал»! Вот это гораздо труднее пережить.

— Будем следить! — кивнул Прохор. — Если что, к Михаилу Николаевичу на правёж отправим. Он быстро отрока в чувство приведёт!

* * *

Всю первую половину воскресенья я посветил Алексии, чувствуя, с лёгкого похмелья, вину перед ней за Вику. Был и кофе в постель, и нежный утренний секс, и даже завтрак, за которым я сбегал к Прохору. Обедали мы уже все вместе. Позвонили Сашке, который довольно-таки бодрым голосом заверил нас, что он отошёл, мир вокруг перестал быть серым и опять заиграл цветными красками, и будет преступлением с его стороны не делать этот мир ещё прекраснее. Пообещав ему, что потомки всенепременно оценят его самопожертвование, я дождался смеха моего друга, и спокойно положил трубку. После того, как Леся ускакала по каким-то своим делам на студию, мой воспитатель попросил меня глянуть его ментальный доспех. Я подтвердил свои вчерашние слова о том, что ещё пара дней, и Прохор может спокойно ехать на полигон, после чего решил заняться уже своим ментальным доспехом.

Погружение в себя, как и в случае с Прохором, сегодня получилось быстрее, чем вчера. Да и «снежинки» реагировали на зов более охотно. На этот раз я обратил основное внимание на маленькие «снежинки», с корявыми и «недоразвитыми» гранями, пытаясь перераспределить силу для их подпитки. Почувствовав жар во всём теле и нарастающую ненормальную бодрость, я поспешил вернуться в своё обычное состояние.

— Прохор, собирайся! Идём гулять! — хриплым от сухости во рту голосом, сказал я моему воспитателю.

— Что, плющит? — хмыкнул он, вставая с дивана. — Теперь-то ты меня понимаешь!

Перед тем, как одеться, я выпил полграфина воды, открыл холодильник и достал полуторалитровую бутылку минералки, которую намеревался взять с собой.