Камень

- Крупные носят имена. Был такой бриллиант "Регент". Его нашел раб в россыпях Голконды, ударил себя киркой под ребро, спрятал алмаз в рану и вынес. Этим алмазом он пообещал расплатиться с матросом, если тот вывезет его из неволи. Матрос спрятал раба в трюме, но в пути убил, забрал алмаз, а тело выбросил в океан. В Мадрасе продал камень губернатору, пустился в разгул, все пропил и повесился на рее. Губернатор продал алмаз герцогу Орлеанскому, потом его украли грабители, а затем он попал к Наполеону, который вправил его в эфес своей шпаги. После падения императора бриллиант продали с аукциона...

Тропинка, долго шедшая в сопку, вдруг иссякла. Они стояли посреди крохотной поляны, сдавленной древесной стеной. У края, привалившись к стволу, приземисто насупился "балаган" - сарай из жердей, коры и моха. Рядом лежала деревянная ванна, выдолбленная в целом стволе. Обложенный мшистыми валунами, темнел родник - вода неторопливо перемешивалась, готовая вот-вот закипеть. И было темно, влажно и тихо.

- "Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу..." чуть слышно сказала Маша.

- Да, темновато, - согласился он, припадая к роднику.

От остуженной воды зашлось горло, желудок и, кажется, сердце. Ему не понравился сильный привкус железа и каких-то минералов. Маша пила мелкими глотками, закрывая глаза и как бы погружаясь в себя.

- Сережа, ты будешь пугаться тигров.

- Ее бы прогазировать, да с сиропчиком...

Он стал раскладывать костерок, чтобы подогреть тушенку. Маша бродила меж стволов и гигантских папоротников...

- Ой-ой, скорей!

Рябинин схватил ружье и в два прыжка очутился рядом. Она смотрела на тощее растение, подобное чайному кустику, выросшему без солнца.

- Сережа, это жень-шень!

- Что-то непохож, - возразил он, представлявший его почему-то в виде кривого кактуса.

- Он-он, из семейства аралиевых!

- Только попила воды и сразу же нашла, - не верил он скоротечному чуду.

- Сережа, копай. Корень должен иметь форму человека.

Рябинин ножом вырыл кустик - корень оказался в форме волосатой змеи.

- Потому что молодой. Мы его попробуем...

Земля дышала влажным тропическим сумраком. На огне топилась свиная тушенка. Дым полосами бинтовал поляночное пространство. Родник неспешно крутил в своих струях нитки мха. А они сидели на валунах и грызли змеевидный корень, исходивший белесым противным соком...

Где-то под сопкой не то рыкнуло, не то хрюкнуло.

- Сережа, тигр!

Он вновь схватил ружье, но вдруг увидел Машу, словно до сих пор с ним в маршруты ходила другая женщина...

Распущенные волосы, закрывшие шею от комаров, в свете огня блестели молодой сосновой корой. Глаза, полные веселого страха, отражали лесную тьму. Крепкие губы ослабли, приоткрывшись. На щеке засохли мазки сока змеевидного корня. А рука безвольно взлетела и легко коснулась лба, что-то отгоняя может быть, тигриный рык.

Рябинина залила сладкая и великая сила, которую в тот миг он не понял. Ему захотелось броситься к Маше и сделать для нее все прекрасное, что только есть в мире. Или взлететь на ее глазах в небо - лучше с ней.

Но был тигр. Где он? Рябинин вскочил - сейчас этого полосатого он сделает пятнистым. Но тигр не пришел.

Рябинин влюбился.

Он знал за собой неудобную черту - накаляться в спорах до повлажнения очков. Тогда мысли заслоняли сидящего перед ним человека; тогда он как бы терял его из виду, увлеченный в неразрешимую даль своей идеей. Рябинин боролся с этим, вступая в подобные ристалища лишь со знакомыми людьми да с отпетыми преступниками, пробуя расшатать их пещерные взгляды. Но был простой способ не терять себя в самом палящем споре - прикрыться иронией. Рябинину помогало, хотя он не сразу отгадал причину...

Человек, говоривший слишком убежденно о слишком серьезном, кажется чуточку спесивым. Он как бы знает истину окончательную и абсолютную, которая и богу-то не дана. Поэтому умному пристало не терять иронии, которая смягчает каркас любой истины, оставляя зазорчик для сомнения и для поиска уже другой, следующей истины, опять-таки смягченной иронией...

Кажется, Рябинин утратил не только иронию, но и здоровый юмор - знай себе читает морали. Не за ними же она пришла?

Он вгляделся в ее лицо, потерянное им в споре. Хотя они проговорили часа два, напряжение ее губ не опало, с них так и не схлынуло удивление, словно она все время хотела о чем-то спросить, но давила это желание. Сперва они показались ему грешными. Не грешные, а нервные губы... И взгляд проверяющий, недоверяющий.

Рябинин, давно решивший, что пришла она лишь взглянуть на старого друга матери, опять насторожился. Видимо, он ближе был к разгадке, когда ворожил по руке, когда почти угадал. На допросе эту бы нить он не бросил, разматывая до конца...

- Жанна, что у вас произошло с мужем?

Она глубоко вздохнула, замедляя течение времени, - не хотелось говорить. Или не могла вот так сразу... Но ведь ради этого она тут и сидит теперь Рябинин не сомневался.

- Обычная история.

- Ну, истории бывают всякие.

- Он подлец, - бросила она с каким-то вызовом.

Рябинин сдержанно улыбнулся, и не потому, что ей не поверил...