Камень, брошенный богом

— Вижу в рядах соратников разброд и шатание, — сокрушенно, вздохнул я и водрузил на стол прихваченную бутыль.

Идальго ничего не ответил. Потянувшись к вазе, взял в горсть засахаренного фундука и по орешине покидал в рот.

Я сбросил ноги Маршалси со стула и присел.

— Полноте дуться! — воззвал я к нему. — Мы договорились. Личные вопросы…

— А я и не задаю вопросов.

— Ага! Вы сопоставляете факты. Как может маркграфский князь оказался графом из Близзена.

— Что-то в этом роде.

Маршалси отставил штоф в сторону и скрестил руки на груди.

— Не морочьте себе голову, — порекомендовал я ему и, понизив голос, кто знал, нет ли за дверью длинных ушей, продолжил говорить. — Мы едем в Ожен.

— Ожен, Ожен! Вы повторили в тысячный раз. Если торопитесь, так чего мы здесь? Лично я не понимаю! — сделав паузу в запальчивой речи, Маршалси добавил. — Как и кое-что другое.

Идальго подхватил принесенную мною бутылку и посмотрел на торец пробки.

— Ммм! Слезы Черной Вдовы! Вы неплохо устроились в Геттере…. Для князя из Гюнца.

К объяснениям я готов не был. Выпить и помириться не получилось. Впрочем, идальго я не винил. На его месте сам бы потребовал разъяснений.

Не зная, что сказать приятелю встал со стула.

— Молчите, Вирхофф! Не надо! — Маршалси махнул рукой, указывая на дверь. — До Ожена я у вас на службе!

Я не стал навязывать свое общество. Насильно мил не будешь. Обидно, конечно, ссориться, из-за дерьмовой невозможности просто и ясно объяснится.

Выйдя в коридор, постоял в задумчивости. Самое лучшее, что можно предпринять в моем положении, провести не большую рекогносцировку. Свой тайный обход гонзаговского терема я начал армейской прибауткой.

— Вся в пыли и в жопе ветка, тихо движется разведка!

Красться не крался, но старался не шуметь и на глаза не попадаться. За час с хвостиком обшарил крыло этажа со скрупулезностью МУРовского следователя. Ничего полезного не узнал, но набрел на лестницу, выведшую на крышу дома.

Прогулявшись за спинами мордастых каменных тварей, охранявших перила и карнизы, осмотрев угловые башенки предлагавших уединенное созерцание парковых окрестностей, помочившись в цветник с приторно пахнувшими белыми розами, я задержался в уютной мансарде оценить коллекцию вин в глиняных кувшинах опечатанных сургучом. Налил с "горкой" пряной густой малаги, распахнул окно и, взгромоздившись на подоконник, обратил взор на караул внутреннего двора. Ребяток в кирасах шатало, они сбивались с шага, часто останавливались, а остановившись, тотчас пускали по кругу сальманазара.37

Внизу, подо мной, скрипнуло, распахнувшись, окно.

Я глянул, оценивая возможность подсмотреть. С подглядыванием не получилось, все-таки не жираф, а вот слышимость идеальная. Стук в дверь расслышал отчетливо.

— Кого там несет? — спросила Бона. (Уже интересно!) — Войдите!…Ты с ума сошел Ханс!

Интересно, что за Ханс, шастает к графской любовнице.

— Маленькая аудиенция старому другу, — попросил гость.

Неизвестный Ханс оказался капитаном Хедерлейном.

— Я устала и хочу отдохнуть, — отказала просителю Бона.

— Это не причина, — масленый голосок Хедерлейна противен до дрожи в кишках.

Я поклясться в том могу, он готовит мне рагу*, - морщась, заволновался я. Капитанишка гадил мне, графу, где только мог. Пакость!

— Вдруг Гонзаго нагрянет, — постращала гостя Бона.

— Не нагрянет. Ты видела, какую бутылку он прихватил с собой? Ваш избранник дует вино с дружками и ему не до визитов к истомившейся любовнице.

— Откуда ты знаешь, чем он занят?

— У меня тоже есть в доме преданные люди.

— Не Карло ли?

— Все тебе нужно знать, — почти пропел искуситель.

— Уходи Ханс! У меня голова идет кругом. Мне необходимо отдохнуть и привести себя в порядок.

— Я не задержусь, — пообещал Хедерлейн.

Кажется, звякнула пряжка ремня…, легкая возня…, выдох затяжного поцелуя…

— Ты не догадаешься, где пропадал Гонзаго, — постаралась перевести в деловое русло встречу Бона.

— Где? — невнятно (подвязки чулок жевал что ли?) спросил Хедерлейн.

— У Ксавьеры дель Ри Буа.

— Что? — встревожился капитан, на миг, позабыв о своих поползновениях.

— Что слышал! Напрямую, конечно он не сознался. Проговорился, будучи по обыкновению пьян.

— И как он объясняет пребывание в чертогах опальной императорской любовницы?

— Не знаешь Гонзаго? Ни как не объясняет.

— Не поверю, что ты не затащила нашего гуляку в постель и не выпытала правды.

— Поверь, не затащила и не выпытала. Скотина пил все дни напролет.

Врет стерва, — обиделся я. Никогда не сопротивлялся женщинам затаскивать себя под одеяло и совращать. У меня, даже у безбожно-нетрезвого, обязательно находилась минутка-другая для подержания чести называться мужчиной.

— Завтра отряжу доверенного человека в Дель Оро, — поделилась планами Бона с хахалем.

— К аббату?

— Да. У него есть связи, он сумеет разнюхать, для чего Ксавьере тупица Гонзаго. Заодно копнет, с чего лектуровский альгвасил гнался за ним и его дружками сломя голову. Думаешь, я его обыкновенно выловила на дороге? Отбила у императорского законника.

— Что мог натворить твой благоверный?

— Вот именно… натворить…